Сара Воэн - Анатомия скандала

Софи открыла глаза — яркие и невероятно синие, будто удивляясь этой близости. Конечно, все девять дней она старалась держаться от мужа как можно дальше.

— Здравствуй, родная. — Джеймс решился легонько поцеловать ее в лоб.

Софи отвернулась, сдвинув брови до глубокой вертикальной морщины на переносице, будто решая, считать его смелость чрезмерной или нет.

— О’кей? — Джеймс подался к жене и поцеловал ее в губы.

— Не надо. — Она недовольно повела плечами, но не отодвинулась.

— Соф, но так не может продолжаться…

— Неужели? — Она взглянула на него, и в ее глазах Джеймс прочел боль, обиду, но и нечто обнадеживающее — смесь бессилия и надежды, намек на то, что и Софи устала от своей холодной сдержанности.

Джеймс убрал руку, освобождая жену из своих объятий, и отодвинулся, пристально глядя на нее. Между ними был примерно фут. Он протянул руку и нежно провел ладонью по ее мягкой щеке. Секунду Софи колебалась, но тут же чуть повернула лицо к руке мужа и, словно бы по привычке, которой она не в силах противиться, слегка поцеловала эту ладонь. Ее веки сомкнулись, будто Софи понимала, что, уступая, проявляет слабость.

Он привлек ее к себе и прижал к груди, пытаясь передать силой своих объятий, как много она для него значит. Плечи жены, казавшиеся такими напряженными последние девять дней, оставались скованными, но дыхание участилось — казалось, она старалась расслабиться, словно сама отчаянно этого хотела.

— В сегодняшних газетах ничего. Похоже, все позади, — сказал он, чуть отодвинувшись и целуя Софи в голову.

— Не говори так, не искушай судьбу…

— Крис ни полслова не слышал за все выходные. И сегодня ничего, — отмел ее суеверные опасения Джеймс. — Думаю, все закончилось.

— Надо послушать «Сегодня». — Софи перевернулась на другой бок.

В половине седьмого радиочасы автоматически включались на новости: ожидаемое снижение процентной ставки, британская медсестра, заболевшая вирусом Эбола, очередная бомбардировка Сирии…

Они молча слушали.

— Ничего, — заключил Джеймс.

Глаза Софи наполнились слезами, как две огромные опрокинутые чаши. Вытерев глаза, она вдруг громко шмыгнула носом:

— Я так боялась…

— Чего? — удивился Джеймс.

— Ты знаешь чего… Вдруг газеты раскопают что-то о «либертенах»…

— П-ф! Вот уж это невозможно. — Он ненавидел те дни, не позволял себе думать о них и желал, чтобы и жена забыла. — Моя совесть чиста. Я там ни при чем, ты же знаешь.

Софи не ответила.

— Соф? — Джеймс приподнял ее лицо за подбородок и заглянул в глаза, улыбаясь самой убедительной и сердечной улыбкой. — Клянусь тебе, я чист!

Некоторое время они просто лежали рядом: Софи в объятиях мужа, а Джеймс — уткнул подбородок в ее волосы.

— Ты была моей опорой.

— Чем же еще я могла быть?

— Нет-нет, ты была для меня всем. Ты имела полное право сердиться… но ты и дети дали мне силы это выдержать… — Джеймс покрывал ее лицо легкими поцелуями, как она любила. Софи не отвечала на ласку. — Я тебе так обязан, Софи…

Тогда она посмотрела на него, и сквозь слой недоверия, наросший за последнюю неделю, проступил облик девушки, в которую Джеймс когда-то влюбился.

— Если я останусь с тобой — если мы вообще решим попытаться остаться вместе, — тогда мне нужно знать, что с этим действительно покончено.

— Мы ведь уже говорили об этом, — вздохнул Джеймс. — Господи, вряд ли я захочу снова увидеть эту женщину! — Он резко, коротко засмеялся. Вырвавшийся смех походил на лай. — Да мы и не пересечемся. Сейчас она на больничном, а потом ее переведут в другой офис, если она вообще вернется на работу. Мне не придется с ней общаться.

— Мне нужно знать, что это не повторится. Такого унижения я снова не вынесу. — Софи, передернувшись, отодвинулась от мужа, села на постели и обхватила руками колени. — Я не такая, как моя мать. Мы же договорились, что не станем, как они… как мои родители, — с упреком сказала она. — Когда мы женились, ты мне обещал!

— Я знаю, знаю. — Джеймс потупился, сознавая необходимость пока поиграть в раскаяние. — Что мне сказать, чтобы ты мне поверила? Как тебя убедить? Я — мы все — уже заплатили высокую цену за мой проступок. Я больше в жизни на такое не пойду. Ты — мой мир, — добавил он, садясь и обнимая жену за плечи. Софи не отстранилась, и Джеймс попытался другой рукой обнять ее за талию.

— Не надо, — сказала она, отодвигаясь на край кровати. — Пора будить детей.

— Но ты мне веришь? — спросил Джеймс, глядя на нее особым взглядом, перед которым Софи никогда не могла устоять, — в широко раскрытых глазах точно отмеренная толика недоверия.