Чингиз Абдуллаев - Распад. Обреченная весна

Далее Ельцин проинформировал журналистов, что четыре крупнейшие республики Союза – Россия, Украина, Казахстан и Белорусия решили, не дожидаясь Союзного договора, заключить четырехсторонний договор по всем позициям.

На пресс-конференции был задан вопрос – готовится ли российское руководство к защите своего суверенитета, если понадобится. Ельцин ответил, что для этого необходимо немедленно принять меры по выполнению постановления внеочередного Съезда народных депутатов РСФСР о переподчинении органов безопасности на территории республики российскому парламенту. Кроме того, заявил он, мы все приходим к мысли, что защитить наш суверенитет без Российской армии, видимо, не удастся. Но это, конечно, нужно обсудить на заседании Верховного Совета РСФСР.

Ельцин уклонился от ответа, считает ли он лично ответственным за литовские события президента СССР М. Горбачева, сославшись на недостаток информации. Но сказал, что, по его мнению, на президента оказывается очень серьезное давление справа. «Мне кажется, что руководство страны, под давлением определенных сил, решило, что демократическим путем трудно решить наши проблемы, и нужно поворачивать к жесткой руке», – сказал Ельцин.

Он также проинформировал журналистов о своей беседе с послом США Мэтлоком, которого принял по его просьбе наутро после начала вильнюсских событий. Я сказал, заявил глава российского парламента, что, по сложившемуся у меня впечатлению, руководство США не представляет себе в полной мере, что происходит в нашей стране. И самой крупной стратегической ошибкой американцев является игнорирование процессов суверенитетов республик и перемещения центра тяжести, в том числе и демократических процессов, в республики.

Пресс-конференция Председателя Верховного Совета РСФСР Б. Ельцина, посвященная его поездке в Прибалтику

В эту ночь он не спал. Во втором часу ночи позвонил новый министр иностранных дел, утвержденный Верховным Советом по его предложению. Это был бывший посол СССР в Соединенных Штатах – Александр Александрович Бессмертных. Ему так не хотелось начинать свою работу с подобного ночного звонка, но он был обязан это сделать. Ему позвонил государственный секретарь США Бейкер, который сообщил, что через час начнется война за освобождение Кувейта. Горбачев прошел в свой кабинет и приказал министру иностранных дел связаться с российским послом, выйти на иракского лидера и сообщить ему о возможном начале войны. Он понимал, что многие в мире не забудут, как Советский Союз молчаливо позволил начаться этой войне, даже не попытавшись вмешаться или хотя бы наложить вето. Предупреждая Саддама Хусейна о начале войны, он пытался хотя бы таким образом сохранить зачатки прежних отношений своей страны с арабским миром.

Саддам отвергал все предложения уже несколько месяцев. Он был уверен, что союзники не смогут разгромить его закаленную в десятилетней войне армию, которая не только громила отборные иранские соединения, но и легко овладела Кувейтом. Он был уверен, что американцы и их союзники не вынесут больших потерь и не будут воевать за небольшой Кувейт. Но в этом был его стратегический просчет.

Всю ночь поступала оперативная информация. Министерство иностранных дел, Министерство обороны, Комитет государственной безопасности словно наперегонки высылали самую оперативную информацию по происходившим событиям. В прямом эфире впервые в мировой истории войну показывал канал Си-эн-эн.

В эту ночь Горбачев так и не заснул. А утром ему по телефону подтвердили, что союзные войска уже ведут активные военные действия. Он положил трубку, ничего не спросив. Спрашивать было не о чем. В прежнем биполярном мире считалось, что арабские режимы, наполовину диктаторские, наполовину социалистические, были друзьями Советского Союза, все эти многолетние несменяемые президенты и, конечно, лидер Ирака Саддам Хусейн, который считался другом их страны. Когда он начал десятилетнюю войну с Ираном, ему одновременно помогали не только Советский Союз, но и американцы, опасавшиеся теократического режима в Иране гораздо больше диктаторских замашек Саддама Хусейна. Десять лет кровавой, изнурительной и долгой войны почти не выявили победителя. Стороны остались «при своих», потеряв миллионы загубленных молодых жизней. При этом Саддам Хусейн всегда помнил, сколько шиитов живут в его стране, а ведь он – мусульманин-суннит и воевал с шиитским государством Иран. Только жестокими преследованиями и тотальным страхом можно было не допустить восстания шиитов в тылу, тем более что почти половина армии состояла из них. Была еще другая, не менее опасная проблема – курдская, которую Саддам Хусейн решал не только с помощью обычных вооружений, но и запрещенного химического оружия, истребляя мятежников целыми деревнями, за что его двоюродный брат получил прозвище Химический Али.