Юлия Латынина - Ничья

В руках у Лены была черная сумочка крокодиловой кожи.

– Миша, ты не занят? – спросил Елена.

– Что такое?

– Семин просил меня о встрече. Ты не мог бы съездить со мной?

Миша– кимоно очень внимательно оглядел наряд Елены.

– И что же он от тебя хочет?

– Он говорит, что меняет квартиру и хотел бы посоветоваться об отделке.

– Сережа будет не очень-то доволен, – сказал Корытов, – если ты будешь давать Семину советы. Особенно в таком наряде.

– Я тоже не очень-то довольна, – ответила Елена, – когда ты привозишь его домой в пять утра и говоришь, что это были деловые переговоры.

Миша– кимоно резко ударил кием, шары стукнулись друг о друга с грохотом пистолетного выстрела, и один за другим залетели в лузу.

– Ну что ж, поехали, – сказал Миша, бросая кий на зеленое сукно.

В ресторане, к неудовольствию Семина, было мало народа и много зорких слоняющихся без дела официантов. Елену он увидел сразу – она сидела посередине зала боком ко входу, и Семин отметил про себя, что она так и не научилась садиться так, как всегда садился Малюта. В месте, откуда ты видишь зал и всех, кто в него входит.

Пока Семин шел по ковровой дорожке, в кармане у него зазвонил телефон. Это был Рындя.

– Учти, – сказал эфесбешник, – она приехала не на своей машине. Она приехала с Мишей-кимоно. Он сидит и ждет ее в машине. Черный «мерс» – внедорожник, сопровождения нет. Я подтянул пару тачек, мы контролируем въезд и выезд.

Рындя был в соседнем зале. Он настоял на том, чтобы у Семина был с собой маломощный жучок, и Рындя мог слышать весь разговор.

Елена была в черной блузке, с глухим воротом и обнаженными плечами, и сзади нее на спинке стула висел шелковый жакет. Она сидела неподвижно, сложив руки, как школьница, и на безымянном пальце поблескивало обручальное кольцо. Семин посмотрел на это кольцо, и ему показалось, что оно надето ему на горло.

Семин пододвинул стул и сел напротив Елены. Меньше всего ему хотелось садиться напротив, но на глазах официантов он не мог сесть иначе. Это был ресторан Рынди, чужих жучков здесь не водилось, но официантов было слишком много, и кто-то из них обязательно разболтает Вырубову об этой встрече.

К Семину тут же подлетел высокий халдей, согнулся ниже спинки стула, и затараторил, хорошо зная вкусы посетителя:

– Есть совершенно изумительное вино, Виктор Иваныч, – «Chateau de Pape», красное, французское, урожай восемьдесят второго года. Ваша дама будет просто очарована…

– Заткнись, – сказал Семин.

Халдей пристально вгляделся в женщину напротив Семина, слегка побледнел и действительно заткнулся.

– Ну почему же, – проговорила Елена, – пусть принесет вино. Только другое. «Ротшильд». Урожай семьдесят шестого года. Я очень давно не пила это вино.

Официант исчез, как будто его стерли тряпкой с доски.

Елена порылась в сумочке и молча выложила на стол видеокассету – безо всякой надписи, в простой черной коробочке с надписью «сони». У Семина мгновенно вспотели руки, он посмотрел безумными глазами на кассету и спросил:

– Ты что, принесла ее с собой?

– Мне интересно посмотреть, на кого ты будешь глядеть чаще: на меня или на нее. Семин, вспыхнув, отвел глаза от кассеты.

– Неужели ты не понимаешь, – сказал Семин, – я всегда тебя любил. Я не собирался тебя бросать. Это была просто выгодная сделка. Любой умный человек в мае 1998 года мог догадаться, что курс рубля завышен и что к осени это кончится крахом. Я знал, что «Мелос» рухнет, а как только он рухнет, его можно будет растащить вдоль и поперек. Мне важно было просто продержаться несколько месяцев. Мне в голову не пришло, что ты не можешь меня подождать.

Елена молчала.

– Ну что, я должен был тебе, по-твоему, это сказать? – не выдержал Сыч. А если бы ты разболтала? Такие вещи нельзя говорить женщинам, знали только два человека: Игорь и губернатор.

– Жалко, что мы не может больше спросить Игоря, – не разжимая губ, сказала Елена.

– Опять двадцать пять! – скривился Семин. – Слушай, Леночка, ну это уже смешно. Я уже говорил, это фальшивка, этот сучонок Прашкевич продался Москве, скинул пленку и убежал, мы его вторую неделю найти не можем. Ему важно, чтобы я и Малюта вцепились друг другу в глотку…

– Это не фальшивка, – ровным голосом сказала Елена, – Виктор, я слишком хорошо тебя знаю. Ты не мог позволить Игорю работать на Сережу. Ты продумал всю эту историю еще до того, как выгнал Игоря.

Семин, скосив глаза, глядел на кассету. Черная обложка с белой надписью «сони» кружила ему голову. Елена усмехнулась и передвинула кассету по скатерти, и вместе с ней повернулась голова Семина.