Юлия Латынина - Ничья

– Я пришла за деньгами, – сказала Елена.

Неелов помолчал и поглядел на Елену жадными плотоядными глазами.

– Ну хорошо, – проговорил он, – я… я погорячился. Я готов извиниться…

– Мне не нужны извинения. Мне нужны деньги.

– Мы будем обсуждать это здесь или в моем кабинете?

Неелов встал, легким движением корпуса освобождая путь для Елены, и они вышли из зала вдвоем.

Они прошли мимо кухни, – на Елену пахнуло чем-то морским и жареным, послышалось скворчание шипящей в масле осетрины, – и оказались в длинном черном коридоре. У винтовой лестницы, ведшей наверх, в кабинет Неелова, стояли несколько щуплых ментов. Тут же курил сигарету высокий мужик, с бледным, как истлевший кленовый лист, лицом.

При виде Елены мужик с истлевшим лицом неторопливо затушил сигарету. Неелов внезапно отстал, и Елена даже не успела сообразить, что происходит, прежде чем менты подхватили ее под руки.

Она дернулась, ее несильно, но больно ударили в живот и приложили лицом о стену, а потом Елена почувствовала чью-то руку в кармане пальто и, скосив глаза, увидела, как человек с истлевшим лицом вытаскивает из этого кармана пакетик с порошком. Откуда-то изо всех щелей, как муравьи на сладкое, внезапно набежала охрана Неелова.

– Внимание, – объявил человек своим сотрудникам, – при личном досмотре гражданки был обнаружен порошок белого цвета, в количестве…

– На три года тянет, – сказал кто-то сбоку.

Один из милиционеров уже составлял протокол задержания. Двух охранников определили в понятые.

– Твое, детка, – ласково сказал испитый мент, поднося пакетик поближе к глазам Елена.

Елена изо всех сил плюнула ему в лицо. Мент побагровел.

– Ax ты сучка! – заорал он. – Да мы тя ща…

Он ударил Елену два раза, как взрослого мужика, один раз в солнечное сплетение и другой – чуть ниже, и Елена согнулась от боли и почти перестала соображать, что происходит, а потом охранники что-то зашептали на ухо менту и поволокли Елену прочь. Когда она очнулась, оказалось, что она сидит на стуле в кабинете Неелова и на глазах у нее – слезы после удара, а Неелов нависает над ней и хитро щерится.

– Тебе все понятно? – спросил Неелов.

Елена молчала.

– Ты маленькая негодная шлюха, – сказал Неелов, – ты меня обманула. Ты ни хрена не сделала той работы, которую я просил, и еще осмеливаешься просить за свое безделье деньги. Я мог бы сдать тебя в ментовку и посадить за распространение наркотиков, но я добрый человек. Выбирай: или ты уйдешь отсюда, тихо, не поднимая шума, и я придержу этот протокол. Либо ты уйдешь с ментами. Все поняла?

Елена кивнула. На глазах у нее по-прежнему стояли слезы – от физической боли.

Она и не знала, что когда бьют, так хочется плакать.

– Тебе не стоит плакать, сучка, – сказал Неелов, – раньше надо было думать, когда ты пыталась меня обжулить.

Когда Елена вышла из кабинета, испитый мент и его подручные по-прежнему стояли в коридоре. Один из них бросил какую-то сальную фразу, и по этой фразе Елена поняла, что менты принимают ее за одну из здешних продажных девок, которая пыталась шантажировать хозяина.

Елена, наклонив голову, вышла в ночь. На улице творилась метель, и пока Елена обходила кругом здание, добираясь до машины, она основательно закоченела.

Вдобавок оказалось, что Елена, нервничая, забыла выключить у машины фары, и за те сорок минут, которые она была в клубе, аккумулятор сел окончательно. Елена попыталась изловить машину, но машин было мало, а те, которые проезжали мимо, не спешили останавливаться.

Она ловила машину минут двадцать, а потом поняла, что на набережной это бесполезно, и вернулась к освещенному подъезду клуба. Туда каждые пять минут подъезжали те самые иномарки, которые не останавливались на набережной, и там можно было попросить хозяина машины или, по крайней мере, его шофера, завести двигатель.

Однако на этот раз швейцар узнал ее, ощерился и сказал:

– Брысь, соска! Ща в ментовку тебя сдадим!

Елена закуталась поплотнее и отошла прочь. Мороз усилился: недавняя оттепель превратила мостовую в каток, и по этому катку ветер мел мелкую снежную крошку. Была уже поздняя ночь, холод забирался Елене под пальтишко, выдувая из души последнюю теплоту.

Елена вдруг вспомнила такой же прием несколько месяцев назад, в день открытия «Акрон-Плаза». Прием, на который она приехала вместе с Семиным, радостная и довольная, когда губернатор целовал ее в Щечку, и когда никакой Неелов даже близко не осмелился бы угрожать ей ментовкой и подсыпанным наркотиком…