Юлия Латынина - Ничья

Кабанцев отделал дом и включил отопление, и тут выяснилось, что дом не отапливается. Стали выяснять, почему дом не отапливается, и оказалось, что подвал, в котором расположен котел, до самого верха забит строительным мусором, а дымоход, ведущий через все перекрытия, залит бетоном. Застройщик маленько не разобрался с типовым чертежом и принял дымоход за опорную конструкцию.

Выхода из подвала предусмотрено не было, и поэтому Кабанцев пробил в стенке подвала дыру и вычерпал оттуда весь мусор. После этого он разобрал четыре этажа перекрытий и крышу и перестроил дымоход, потому что иначе это сделать было нельзя. После этого крышу и перекрытия настелили вновь и включили котел, и тут оказалось, что котел опять не работает, потому что за время своего пребывания под слоем мусора он вроде как сопрел.

Малюта выгнал Кабанцева и отечески пожурил его, после чего Кабанцев спешно продал свой бизнес в Нарыме и слинял в Новосибирск, а Малюта нанял третьего архитектора.

Третий архитектор снова разобрал крышу, перекрытия и подвал, вынул оттуда старый котел с помощью вертолета и поставил новый. После этого в подвал зашел Малюта, обозрел владения и удивился тому, что у него есть такой большой подвал, посреди которого стоит такой маленький котел. И велел обустроить в подвале сауну с бассейном.

Тут оказалось, что сауну с бассейном в подвале при такой планировке обустроить нельзя, потому что котел стоял посреди подвала, а чтобы в подвале помещался бассейн, котел должен был быть в углу. После этого архитектор еще раз разобрал крышу, перекрытия и подвал и переставил с помощью вертолета котел в угол, а посреди подвала устроил сауну и бассейн.

После этого сауна в первый же месяц сгорела.

Больше ничего примечательного архитекторы об этом доме не рассказывали, потому что по изяществу планировки он походил на общагу с позолоченными унитазами.

Ни малейшей попытки хоть как-то отличить себя от других многочисленных кирпичных хором, сделано не было: все та же кирпично-романская архитектура, неизбежная башенка, вставная челюсть балкона и стрельчатое окно общей залы, агрессивно выдвинутое, как брыли у бульдога. Между домом и крепкой оградой, увенчанной битым стеклом, высоковольтной проволокой и телекамерами, не было ни единого кустика, сколь можно было судить под мартовским снегом. Только далеко в стороне стояли несколько высоких таежных сосен с розовыми стволами, и по тому, как высоко начинались нижние ветки, было ясно, что еще год назад здесь был сплошной лес, вырубленный теперь под особняк.

– Нравится? – спросил Вырубов.

– Нет.

– Вот и мне тоже нет, – с детским простодушием признался Сергей, – я, когда его строил, я им говорю, чего я хочу. А они мне, вместо того, чтобы сказать, «это нельзя», так и строят чушь какую-то. Ну почему по-человечески нельзя объяснить, а? Я что думаю: либо его продать, либо вон туда оранжерею с бассейном приделать. И сад насадить… Я зачем тебя сюда привез, чтобы ты насчет сада сказала… Давай обойдем это чудо кругом…

И они пошли вокруг дома. Вырубов шел впереди, широким, размашистым шагом, равнодушно ступая то по скользкой тропинке, протоптанной его пацанами, то в неглубокий и мокрый февральский снег. Елена, не предполагавшая, что ей придется уезжать из города, была не в сапогах, а в коричневых плотных туфлях, и снег очень быстро намочил и туфли, и нейлоновые гольфы, и отвороты замшевых брюк.

Сад действительно впечатлял: от забора до забора здесь было гектара три, не меньше. Девственно чистое пространство, на котором можно было изобразить что угодно – хоть альпийскую горку, хоть пруд с уточками.

Возле сосен снег был залит в солидный каток с двумя воротами, – видимо, пацаны Вырубова уважали хоккей. Тут же дорожка расширялась, по ней можно было идти вдвоем. Вырубов подождал Елену и пошел с ней рядом. Елена слышала его ровное, спокойное, как у ребенка, дыхание и, скосив глаза, видела освещенные весенним солнцем сосны и на фоне их – чуть смуглое гладкое лицо с жестким подбородком убийцы и слегка скошенными вверх, грустными глазами Пьеро.

Они шли и шли, и Елене вдруг показалась, что эта дорожка идет бесконечно, и что розовые стволы сосен похожи на ступеньки, по которым можно подняться на небо. А потом вдруг дорожка кончилась, и они оказались у массивного кирпичного крыльца, формой и изяществом точь-в-точь напоминающего буханку бородинского хлеба.

Охранник в кожаной куртке отворил перед ними дверь, и Вырубов сказал: