Юлия Латынина: Промзона

— Ты делаешь ошибку, я…

— Я очень часто слыхал от тебя эти слова в последнее время, Саша. Я не пересмотрел итоги приватизации — «ты делаешь ошибку». Я не меняю правительство — «ты делаешь ошибку». Я не обложил нефтяные компании налогами в пользу армии — «ты делаешь ошибку». Я не посадил в тюрьму парочку взяточников — «ты делаешь ошибку». Тебе надоело количество ошибок, которые я, по твоему мнению, делаю? Ты решил вспомнить старое ремесло, и даже методы финансирования выбрал старые, не правда ли? Я помню, как ты мне рассказывал, сколько правительств ты сменил на деньги от экспорта МиГов, и по-моему, тогда у твоего оффшора тоже был счет в «Банко дель Миро»!

— Я не планировал государственного переворота, — сказал Ревко, — я всего лишь хотел создать государственную компанию.

Президент резко повернулся на каблуках и ушел в комнату отдыха.

Повинуясь его молчаливому жесту, за президентом последовали Александр Ревко и присутствовавший при сцене зам администрации.

Через мгновение в кабинете появились четверо безукоризненно одетых молодых людей. Двое остановились за спиной Цоя, а двое остались приглядывать за Извольским.

Цой невозмутимо присел у стола для совещаний и принялся ждать.

Извольский ходил из угла в угол, стараясь держаться подальше от корейца.

Прошло еще двадцать минут, и зам администрации вновь появился в кабинете, оглядел Цоя с Извольским и вышел куда-то в предбанник. Когда через десять минут он вернулся, в руках у него был небольшой черный ящичек.

— Вам, наверное, интересно, господа, — сказал чиновник, — Президент подписал приказ об увольнении Александра Ревко.

Цой глядел перед собой ничего не выражающим взглядом.

— А это что? — спросил Извольский, показывая на ящичек.

— Подарок. Подарок по случаю десяти лет добрых отношений, связывавших президента, Александра Феликсовича и меня.

Зам администрации поднял крышку, и Извольский увидел небольшой вороненый пистолет, покоящийся между обитых розовым шелком стенок.

Зам администрации резко закрыл ящичек. Через мгновение за ним захлопнулась дверь в комнату отдыха.

Извольский и Цой невольно переглянулись.

Прошло еще пять минут, и в кабинете появился президент. В руках его по-прежнему была бумага об образовании «Федеральной промышленной компании».

— Константин Кимович, — сказал он, — Вячеслав Аркадьевич. Если я услышу, что вы предпринимаете какие-либо действия друг против друга, даже если кто-то спер у другого хоть макаронную фабрику, — я подпишу этот указ. Вам все понятно?

Когда Извольский и Цой вышли из здания, был уже глубокий вечер. Погода стояла ясная и холодная, брусчатка Кремля блестела от изморози.

Охранники обоих, если не считать единственного невооруженного телохранителя Извольского, остались за Боровицкими воротами, и теперь Извольский и Цой шли по мостовой бок о бок, ежась от непривычно холодного ветра.

Цой чувствовал себя неуютно без автоматов вокруг. Извольский глядел куда-то вбок. Неприязнь между промышленниками была совершенно искренней. Две недели сотрудничества не искупали шести месяцев смертельной вражды. Они уже были в десяти метрах от ворот, когда Цой промолвил вполголоса:

— Кстати, Слава, я бы на твоем месте сейчас поехал к «Тиффани» и купил жене самые дорогие сережки, которые ты там увидишь.

— Почему? — не понял Извольский.

— Потому что если бы не разговор с Ириной Григорьевной, я бы тогда к тебе не приехал.

Извольский некоторое время размышлял над ответом, а потом сказал:

— Непременно куплю. Только ты знаешь, ей не нужны сережки.

В глазах Цоя на мгновение вспыхнула какая-то жадная, звериная тоска, и Сляб понял, что кореец думает о собственной девушке.

— Да, — сказал он, — ты прав, я совсем забыл, что твоей жене не нужны сережки.

Бывший полномочный представитель президента в Южносибирском федеральном округе Александр Феликсович Ревко пустил себе пулю в лоб на следующий день после скандальных исков в США и Швейцарии. Похороны были торжественные; из Кремля прислали венки и соболезнования, однако в Москве шептались, что в пистолете с дарственной надписью, подаренном Александру Ревко накануне отставки, был всего один патрон.

Сергей Ахрозов покинул пост генерального директора ФГУП «Южсибпром» спустя примерно месяц досле описываемых событий. К этому времени гигантский государственный холдинг, одно время грозивший поглотить едва ли не половину самых процветающих предприятий Южной Сибири, сдулся до крошечной конторы, занимавшей две комнаты в южносибирском полпредстве. Даже Конгарский вертолетный завод, который первым вошел в холдинг — и тот вернулся в состав промышленной империи Извольского, а привилегированные железнодорожные тарифы у «Южсибпрома» отобрали еще в самом начале.