Юлия Латынина - Промзона

Он поехал прямо на завод. Черный его «мерс» подъехал к самому входу, и новый охранник из ахтар-ского ЧОПа встревоженно подошел к «мерсу». Он шел так, как будто асфальт вокруг машины был заминирован. Телохранитель Бельского опустил стекло и сказал охраннику:

— Скажи, что приехал Степан Дмитриевич. Хочет поговорить с Ахрозовым.

Охранник вернулся через полминуты.

— Сергей Изольдович занят. У него совещание. Просили не беспокоить.

— Ну тогда скажи, что мы подъедем завтра в одиннадцать. И чтобы без совещаний.

«Мерс» сорвался с места и растаял в ночи. Охранник отставил автомат и перекрестился.

Заводской аэродром охранялся особо, военной частью, и на аэродром Степана пустили. На аэродроме никого не было. Только в огромном ангаре на стылом бетонном полу высился снежно-белый МиГ-1-48. В углу выпивали два техника и штурман Борис Борщев.

Борщев сказал Степану, что все летчики заливают печаль водкой дома у шеф-пилота фирмы, Михаила Степановича Рубцова, и вызвался сопроводить Степана.

Рубцов жил в Авиазаводском районе в панельной Девятиэтажке. Все подходы к дому были заметены снегом, из-под нарождающегося ноябрьского сугроба торчал зловонный ящик с помоями, и девочка, выгуливавшая пуделя, со страхом покосилась на большую черную машину, подкатившуюся к самому подъезду.

В трехкомнатной квартире Рубцова дым стоял коромыслом. Пилотов и штурманов набилось человек шесть, там же был зам генерального и парочка инженеров. Жена Рубцова, полная женщина лет пятидесяти, хлопотала на кухне.

Когда в дверях показался Степан, разговоры на мгновение прекратились.

Потом Рубцов, со стаканом в одной руке и с бутылкой водки в другой, подошел к бандиту, обнял его и заплакал.

— Ну, Степа, — сказал Рубцов, — спасибо тебе за все. А только не летать теперь машине.

— Посмотрим, — ответил Степан.

Он прихватил со стола кусок хлеба с аккуратно нарезанной колбасой, сел на диван и принялся осматриваться.

Квартира Рубцова пахла уютом и процветанием, но процветанием старым, обустроенным еще в восьмидесятых, когда были куплены и широкая хельга с горкой из хрусталя, и польский диван с потершейся ныне обивкой, и восточный красный ковер во всю стену. Кто-то подошел и протянул Степану стакан водки. Степан водку взял, не отказываясь, но поставил на тумбочку рядом с диваном. Он собирался пить, но чуть погодя.

Минуты через три Степан вышел на кухню. Жена Рубцова, полная низенькая женщина лет пятидесяти, вынимала из старой плиты сдобный пирог.

От противня несло жаром, Дарья Михайловна корячилась, но никак не могла ухватить его слишком коротким полотенцем, и, заметив, что кто-то вошел в дверь, она сердито зашипела:

— Ну чего стоишь, помоги!

Степан помог достать пирог. Из-под румяной корочки выглядывали дольки грибов. Они поставили пирог на стол, Дарья Михайловна оглядела Степана, прищурилась, уперла руки в боки и сказала:

— Ты Бельский, что ли?

— Да.

— Ну так учти, Бельский, муж там не останется. Я этого не допущу — Это не обязательно. Я хочу, чтобы Миша остался на заводе.

Дарья Михайловна уперла руки в пышные боки и заявила Степану:

— Ты поживи с мое, а потом меня учи, чего мой муж должен делать! Хочет он! Уйдет он, ясно!? Ты чего дыбишься?

— Ничего, — сказал Бельский, — вкусный у вас пирог. Мама в детстве такой пекла.

— Так чего стоишь? Помой руки и бери, для людей пекли, не для себя! Да не здесь помой, в ванной!

Бельский улыбнулся — впервые за последнюю неделю — и вышел из кухни. В коридоре он, однако, свернул не в ванную, а в кабинет. Кабинета, собственно, не было: была спальня с маленьким чертежным столом и стенами, завешенными снимками истребителей. В спальне сидели и выпивали трое: шеф-пилот Михаил Рубцов, гендиректор «Русского неба» Яша Ященко и еще какой-то техник.

ОКБ «Русское небо» на 48% принадлежало Черловскому авиазаводу и на 45% — оффшоркам, представлявшим Степана. 5% принадлежали самому Ященко. Раньше эти 5% ничего не значили, а теперь именно голос Ященко становился решающим. При виде Степана разговор прекратился.

— Дарья пирог печет, — смущенно сообщил, Рубцов Степану, — пирог будешь?

Степан плюхнулся на диван.

— Буду. Славная у тебя Дарья.

Степан, чуть прищурясь, взглянул на техника. Тот торопливо поднялся, прихватил с собой стакан и вышел. В комнате остались только трое, и на мновение в ней повисло невеселое молчание.

— Ну, как дела? с усмешкой спросил Бель-ский.

— К президенту ходили, — ответил Рубцов, — говорят, в бюджет внесли поправку: триста миллионов на доводку МиГа.