Лилиан Браун - Кот, у которого было 60 усиков

Ладно, сказал себе Квиллер, во всяком случае, в эту шараду я играю последний раз в этом сезоне.

Просмотрев предложенное О'Деллом меню, они сделали заказы и, ожидая, пока те прибудут, перешли к большому квадратному столу с аперитивами, а Коко вернулся на верхний балкон, откуда совершил свой беличий полёт, приземлившись на диванную подушку между двумя гостьями. Они вскрикнули; во все стороны полетели брызги. «Возмутительный кот!» — сказал Квиллер. Они с Уэзерби с трудом сдерживались, чтобы не расхохотаться.

Завязался оживлённый разговор — о весенней поездке Конни по Шотландии и ежегодном посещении Барбарой Шекспировского фестиваля в Канаде. Уэзерби заметил, что он, кроме как в Хорсрэдише, нигде не бывал.

Привезли ужин. Было решено накрыть стол в беседке, где было свежо, но приятно.

— Жители Индейской Деревни, — хихикнула Конни, — бросились наперегонки затягивать свои беседки сетками. Когда вы наконец переедете, Квилл?

— Завтра! — обещал он.

Потом посыпались вопросы об амбаре: кто делал проект? Как дорого обходится его содержание? Ловкие ли у Квиллера руки, и в ладу ли он с инструментами?

— Вы, полагаю, знаете Бена Козли, — отвечал Квиллер. — Он что-то вроде «Службы спасения». Я написал в его честь стихотворение и поместил в моей колонке. Хотите послушать? В нём кратко описывается жизнь в яблочном амбаре.

И он прочёл:

Потом гости попросили рассказать историю амбара — если, случайно, Квиллер в курсе.

— Да… пожалуйста, если вы не очень впечатлительны. До сих пор мне не доводилось об этом говорить.

С первыми же словами его гости обратились в слух:

— История этого земельного владения восходит к тем временам, когда фермерам нарезали участки полосами — двести футов в ширину и миля в длину. Там, где сейчас пролегает подъездная дорога, располагался фермерский двор с жилым домом. Фермер ухаживал за яблоневым садом и хранил яблоки в этом амбаре. Известна фамилия фермера, но неизвестно, что случилось с его семьей, и неизвестно, почему сам он повесился на стропилах амбара.

Слушатели, словно в поисках разгадки, обвели глазами помещение.

— Семья уехала, и ферма пустовала, пока предприимчивый риелтор не догадался продать её Клингеншоеновскому фонду. Мне нужно было где-то жить, а у Фонда К. нашлись свободные деньги, чтобы вложить их в Пикакс. Мы наняли архитектора-дизайнера из Центра — именно ему мы обязаны этим красочным интерьером. Но нам неизвестно, почему он тоже повесился здесь на стропилах.

Воцарилось долгое молчание. Потом Барбара вдруг вскочила и заявила, что ей пора домой — кормить Мармелада. И Конни тоже вскочила, заявив, что ей пора домой — кормить Бонни Ласси.

— Чудесный вечер! — сказали они обе.

— Надо повторить! — предложил Уэзерби, и на этом вечер закончился, а дуэт Ледфилдов так и не прозвучал.

При переезде в «Ивы» подарок Барбары — умещавшийся в кармане диск, который она привезла из Канады, — куда-то исчез, но потом нашелся в кармане пиджака. Это было попурри из джазовых стандартов с кричащими синкопами, от которых у Квиллера закипала кровь и вспыхивали воспоминания. Сиамцы тоже с удовольствием его слушали. Уши у них стояли торчком, они наскакивали друг на друга, дрались, возились — словом, наслаждались жизнью.

Когда Квиллер для успокоения совести заскочил на неделе в книжный магазин, Джад Амхёрст пожелал высказать свои соображения по части Литературного клуба:

— Настало время забыть о лекторах из Центра, которым приходится платить за выступление, а потом отменять его в последнюю минуту. Мы можем обойтись собственными силами.

— Прекрасно! Пруста, во всяком случае, я никогда не любил! Что конкретно вы предлагаете?