Иван Лазутин - Сержант милиции (Часть 2)

- Я помню каждую нашу встречу. Даже школьные. Могу наизусть повторить все, что ты говорила восемь лет назад.

- Коля, потуши свет. Посмотрим на Москву из темноты.

Николай потушил. Теперь город выглядел еще красивей. Он полыхал заревами световых реклам, переливался волнами разноцветных огней и казался бесконечным. Плечом к плечу они стояли у каменных перил балкона и молчали.

А цепи огней, то плавно поднимаясь, то круто опускаясь, обозначая контур земного рельефа и высоту зданий, убегали к горизонту и, образуя в ночном небе своим мягким отсветом подобие голубого сияния, тонули вдали. Вся жизнь и дыхание многомиллионного города, как в магическом кристалле, отражалась в огнях. Огни зеленые, огни красные, огни желтые, просто огни... Они мерцали, плыли, дразнили, манили...

- Коля, - заговорила Наташа первой, - у тебя бывали такие минуты, когда большего, лучшего ничего не хочется, когда даже страшно подумать, что в твоей жизни может хоть что-нибудь измениться?

- Бывали.

- Часто?

- Не очень.

- А сейчас?

- Не знаю...

- А у меня это сейчас. Пусть будет так вечно! Красиво и ты рядом.

Наташа повернулась к Николаю и снова положила ему на плечи руки.

- Нагнись, я тебе что-то скажу, - прошептала она.

Николай слегка склонил голову. Наташа прикоснулась губами к его щеке и также шепотом, стыдливо проговорила:

- Если у нас будет сын, он обязательно станет таким, как ты. Я так хочу.

Николай хотел ответить, но промолчал и только мягко отстранил ее руки.

Его минутное замешательство и растерянность не ускользнули от Наташи, но истолковала она их по-своему.

Желая доказать, как она любит Николая, Наташа подошла к телефону и позвонила матери, что ночевать домой не придет.

Этот разговор Николай слышал. Он вошел в комнату и включил свет.

- Наташа, не нужно, ты должна пойти домой, - сказал он виновато и впервые заметил у нее под глазами мелкую сетку морщинок. Раньше их не было.

- Почему? - Глаза Наташи округлились, в них застыло неясное предчувствие большой беды, которая уже чем-то дала знать о своем приходе. В какой-то миг она прочла во взгляде Николая совсем незнакомый ей холодок и страх. Это было выражение глаз человека, который скорее может пожалеть, чем полюбить. - Я люблю тебя! Я хочу быть всегда с тобой. Все эти три года я была верна тебе...

- Уже поздно... - голос Николая прозвучал отчужденно.

- Как поздно? Ты о чем говоришь?

- Об этом лучше после, а сейчас я провожу тебя...

- Нет, ты об этом скажешь сейчас. Ты не имеешь, права молчать, - с дрожью в голосе проговорила Наташа.

Николай достал папиросу, долго мял ее пальцами. Закурил.

- Я женат! - сказал он внезапно. Сказал сухо, резко, точно, размахнувшись со всего плеча, расколол огромным колуном сухое осиновое полено. - Ты знаешь, что я любил тебя. И знаешь, как любил! Как бы мы были счастливы, если бы захотела ты. Впрочем, что говорить об этом сейчас, когда уже все решено...

В комнате повисла гнетущая тишина.

- Зачем же ты тогда пришел? - Наташа, как слепая, ощупала спинку стула и, не сводя глаз с одной точки, бессильно опустилась на него.

- Лена написала, что ты больна, а больных друзей навещают.

"Женат", - губы Наташи дрогнули в кривой и горькой усмешке.

Николай испытывал потребность рассказать все, чтобы раз и навсегда разрубить то, что для Наташи было узлом, связывающим их судьбы. Он знал, что это жестоко, особенно после такой трогательной встречи, но это было необходимо. Избегая ее взгляда, он начал:

- Это произошло совсем случайно, восемь месяцев назад. Был обычный морозный вечер. Правда, потом он для меня стал необычным. Я пошел на каток. На наш с тобой каток. Помнишь его? После твоего отъезда я два года ни с кем не встречался. Не скажу, чтоб возненавидел женщин только за то, что ты ушла от меня. Нет, я просто слишком сильно тебя любил, чтоб забыть все так скоро. Мне было трудно найти нового друга. Но я чувствовал, что начинаю задыхаться в своем одиночестве. Быть в двадцать семь лет одному и не видеть рядом близкого человека - это очень горько. Но я уклонился... - Николай вынул папиросу и взглянул на Наташу. Она сидела не шелохнувшись с пепельно-серым лицом и пересохшими губами. - В этот январский вечер мой тренер поручил мне обучить фигурному катанию одну студентку. Ее звали, как и тебя, Наташей. Только я с первого вечера стал называть ее Наталкой, она из Полтавы. Ученицей она оказалась способной. Я даже поражался, как тонко она чувствовала мое малейшее движение. Мы стали встречаться позднее. Многие находили, что она красивая. Мне это нисколько не льстило. В ней я хотел видеть не только внешнюю красоту, но и душу. Я искал в ней товарища. А потом? А потом она помогла мне забывать то, что один я был не в силах. Она из простой крестьянской семьи. Ей двадцать лет, она учится на третьем курсе медицинского института. Она умеет петь украинские песни, готовить полтавские вареники и любит меня. О том, как она может любить, - знаем только мы. Ранней весной мы поженились. А сейчас ждем ребенка.