Фернандо Льобера - Девятый круг

— Это ведь не запрещено по закону — сшибать башли? Или как?

— Меня интересует тот говнюк, а как кто шустрит, мне по барабану. Я хочу только вычислить мерзавца, купившего у вас газовый баллончик.

Подросток издал свистящий звук, превратившийся в сдержанный смешок.

— Како сказал, что он док, но, говорю вам, друган вечно ходит обкуренный.

— Хави, мать твою! — Продавец расхрабрился и начал подниматься, но Морантес облокотился здоровой рукой о прилавок и бросил сквозь зубы: «Сядь». Себаштиану выждал пару мгновений. Скинхед поперхнулся и уселся на прежнее место.

— Почему врач?

Подросток криво усмехнулся:

— Како пьет какие-то таблетки, хрен их знает какие, и коробочка лежала на виду. При этом он тянул косячок. Тот чел сказал, что Како так не должен делать, это, мол, уменьшает лечебное действие лекарства, или нечто вроде. Дело в том, что он болтал на той же фене, что и народ из соцзащиты. Ну, знаешь, сучок, вставлял такие невозможные словечки. Понимаешь? По крайней мере так мне Како сказал. Но он почти всегда под кайфом, — повторил он.

— Невозможные слова? Ты имеешь в виду состав лекарства или описание болезни?

— Блин, да не знаю я, дядя. У Како редкая болячка с названием, какое фиг выговоришь. А тот хлыщ точно знал, что к чему. Потому Како и сказал, что он док.

— Здесь у вас осталась хоть одна коробочка из-под лекарства Како? — спросил Себаштиану.

Подросток покачал головой, вытащил черную сигару и прикурил ее. Захлопнув зажигалку «Зиппо» отработанным движением, он прибрал ее в задний карман джинсов.

— У Како есть семья? — поинтересовался Морантес.

Бритоголовый продавец вступил в разговор:

— Послушай, дядя. Како в полном порядке. Здесь у него никого нет. Говорят, его семья из Сарагосы, но я никого не знаю. Время от времени он тут работает, и мы ему платим по чуть-чуть. Ловите своих чудаков и оставьте людей в покое.

Морантес замер на мгновение, затем резко выпрямился.

— Ладно, — протянул он со вздохом и бросил на прилавок визитную карточку. — Если Како тут объявится, тотчас дай знать. Если вдруг выяснится, что он вернулся, а ты не позвонил…

Морантес повернулся к выходу и был остановлен вопросом бритоголового продавца:

— Тот мужик, кого ты ищешь. Что он сделал?

— Рассердил меня, — ответил Морантес, открывая дверь на улицу.

В квартиру позвонили около пяти вечера. Когда Себаштиану открыл массивную деревянную входную дверь, его ожидал сюрприз.

— Черт побери! — воскликнул он. — Я совершенно забыл про модем.

Перед ним стояла молодая парочка из компьютерного магазина.

— Нет же, мы не из-за этого пришли, — сказал юноша. — Я нарыл еще информацию о списках игроков, а так как магазин тут рядом… — Он не закончил фразу. — Мы встретили Бенито в парадном, и он сказал, на каком вы этаже.

— Проходите, — сказал Себаштиану, немало удивленный. Он отступил от двери и сделал приглашающий жест. — Очень вам признателен, что не сочли за труд зайти.

Молодые люди вошли, юноша произвел раскопки в кармане куртки и выудил измятый лист бумаги, старательно расправил и вручил Себаштиану. Давид носил длинные волосы — намного длиннее, чем у невесты, — покрашенные в светлый цвет (хотя под шерстяной шапочкой, как показалось Себаштиану, мелькнул другой, контрастный, оттенок), и серьгу в левом ухе. Парень щеголял в мешковатой одежде в соответствии с молодежной модой (или, во всяком случае, модой, навязанной сериалами): приспущенных штанах, цветной футболке, джинсовой куртке и шерстяной шапке. Давид был среднего роста, худой и болезненно-бледный, как все коренные мадридцы на исходе зимы. Роса, стриженная гораздо короче, и тоже блондинка, была упакована в умопомрачительно узкие джинсы, кроссовки и черный толстый жакет.

Себаштиану проводил ребят в гостиную и предложил им выпить.

— Нет, спасибо, — отказался Давид. Он с любопытством изучал комнату. В конце концов его взгляд задержался на предмете воистину примечательном. — Красивая доска.

Себаштиану, в свою очередь, посмотрел на большую шахматную доску, покоившуюся на деревянном столике посередине гостиной, на полпути к высокому окну, выходившему на улицу. Шахматные фигуры, искусно вырезанные из слоновой кости и черного дерева, были расставлены в позиции, отражавшей какую-то давнюю незаконченную партию.

— Тебе нравятся шахматы?

— Ух! Он целый день сидит в Интернете — играет, — ответила Роса.

Давид поморщился и с видом великомученика возвел глаза к небу, после чего пояснил: