Шота Горгадзе - Любовь к деньгам и другие яды. Исповедь адвоката

Гарри открывает конверт и читает так хорошо уже знакомые мне два слова. Лицо Гарри почти не меняется, когда он поднимает голову и взглядом ищет кого-то в людях, стоящих за столом.

Хлопает входная дверь.

Мы — я, Гарри и Оля — сидим на кухне и пьем чай.

Невыносимо пахнет печеньем.

— Мы всегда с ним спорили. — Гарри все еще держит в руках мое письмо, немного на отлете, будто боясь испачкаться, но я понимаю, что ему просто сложно согнуть руки в локтях. Создается странное, неловкое впечатление, что Гарри разговаривает непосредственно с письмом.

— Вы расходитесь во мнении?

— Часто.

— Давно дружите?

— С детства.

— Гарри. В сложившихся обстоятельствах я вынужден просить вас ответить мне на еще один вопрос. Максимально честно. Это мог написать кто-то из ваших?

Гарри переводит взгляд с письма на меня.

— Это похоже на допрос.

— А это… — я аккуратно беру письмо из рук Гарри, — …похоже на угрозу моей жизни. Вы вольны считать это чем угодно, просто ответьте на вопрос. Как видите, я без протокола… — мягко добавляю я. — Пока.

Гарри подъезжает ко мне вплотную, так близко, что я вижу, как ходят желваки на его скулах.

— Пошел вон… — говорит Гарри.

Аккуратно, стараясь не зацепить кресло Гарри, я встаю.

Иду к прихожей, и никто меня не провожает, и я им за это почти благодарен.

Выхожу из подъезда, сажусь за руль. Что я здесь делал? Зачем приезжал? Просто сдали нервы? Пытаюсь проанализировать произошедшее, но что-то мешает мне сосредоточиться.

Я проезжаю больше половины пути к дому, прежде чем понимаю, что именно меня так раздражает.

В машине пахнет печеньем.

Из материалов дела: «В течение 20 дней после задержания подозреваемых по делу гражданина И. Я. Левина обвинение было предъявлено всем фигурантам дела, включая установленного следствием заказчика попытки убийства, гражданина NN, оказавшегося близким знакомым и непосредственным конкурентом гражданина Левина по строительному бизнесу».

День как день, если вы не истец и не ответчик.

Только для этих двух этот день наполняет жизнь новыми смыслами. Какая бы ни была страна, как бы ни была продажна или, наоборот, справедлива судебная система, каково бы ни было правительство, какая бы смута или, наоборот, совершенная ясность ни сопутствовали делу, кто бы ни был судьей (за исключением разве что инквизиторов), кто бы ни был обвинителем и адвокатом, кто бы и какие бы роли ни играл в этом спектакле, призванном убедить всех нас в верховенстве закона над хаосом человеческих страстей, что бы и кто бы ни предпринял в ходе дела, во время Судного дня каждый все равно надеется. И каждый — на что-то свое. Так было всегда, и всегда будет, пусть даже шансов мало или даже нет вовсе, чем их меньше, тем безумней надежда.

Можно долго смущать читателя подробностями малыми, средними или большими, эпатировать деталями событий, намеками на необычность и присущую детективную туманность обстоятельств, приведших всех фигурантов дела Левина в зал суда. Достаточно, если я скажу, что все сколько-нибудь значительные фигуранты дела — кроме Левина — собрались сегодня в зале суда. Не все по своей воле, как например NN — заказчик убийства.

Наверное, я также должен уделить с десяток страниц мрачной личности NN — этого состоявшегося заказчика несостоявшегося убийства, но и этого я сделать не смогу. До того этот самый NN личность ординарная, до того простецкая и не заковыристая, до того, извините, не детективная, что и рассказать-то о нем особенно нечего. Обычный заказчик убийства , каких сейчас полно: спокойный, уверенный в своей безнаказанности лоснящегося вида мужчина за пятьдесят, решивший уничтожить своего более удачливого конкурента — что здесь необычного?

То ли дело прокурор. Вначале я его даже не узнал. Постепенно в манере двигаться, по полуулыбке, жесту, взгляду, по частям, как мозаика, неожиданно собрался образ, в который поверить казалось поначалу невозможным.

В прокурорском костюме в зале суда восседал 200-килограммовый мужчина — Баха Ломиашвили, мой сосед по детству, нескладный Баха по кличке «Мультик», навсегда запомнившийся мне тем, что там, в далеком детстве, украл у меня кассетный плеер «Aiwa» и бесценные для подростка записи дуэта «Baccara».

Сегодня Баха сделал вид, что меня не узнал.

Но конечно, узнал. Я понял это по тому, как он ни разу на меня не взглянул. Куда угодно, но не на меня. Оно и понятно: «Aiwa» еще тогда была крутой, а сейчас, наверное, и вовсе раритет. Человек суеверный предугадал бы в такой встрече некий знак, некий тайный смысл, я же просто пожал плечами, да и то мысленно, и принялся за свою непосредственную работу — то есть молчать и слушать.