Федор Анич - Я сделаю это для нас

— Значит, с этой минуты стал им! Светлана, идите!

Светлана мило улыбнулась и ушла, а я остался в комнате для допросов ждать, когда мне принесут обещанный четыре часа назад стакан воды. Вот же черт! Я попал не только в судебный процесс, но и в уголовное дело! Да еще и нанял для Алекса дорогого адвоката. Надеюсь, хорошего. Иначе я полный идиот, на лбу у которого написано «Обмани меня». Останусь без денег и за решеткой, обвиненный в том, чего не делал!

Меня отпустили в районе трех часов дня. Светлана довезла меня до офиса и сказала малоприятные вещи:

— От моих услуг ваш агент отказался, но разрешил присутствовать на допросе, следователю это не нравилось, и ваш агент согласился на мою помощь. Правда, номинально. Зато мы знаем его точку зрения и с ее учетом можем планировать вашу защиту.

— То есть он хотел, чтобы вы это услышали?

— Ну я и так бы узнала, что он им сказал, — прочитала бы протокол. Видимо, время в данном вопросе играет немаловажную роль, раз ваш агент сделал все, чтобы я услышала его пламенную речь сегодня.

— Ну и что же там?

— А ничего хорошего, если позволительно так выразиться. Он признался в содеянном, указал на вас, и представители «Бурлеска» предложили сделку: или вы соглашаетесь на то, что они предложили вам, или уголовное дело пойдет в гору, при этом они отзовут обвинения к Алексею.

Этот пинок под дых я прочувствовал полностью. Каждую секунду боли, когда легкие покидает воздух, как они сжимаются своими пещеристыми порами, пытаются заглотить воздух, но его нет. А сердце начинает биться с тройной скоростью, пытаясь гнать кровь с остатками кислорода к тем органам, которые точно умрут без воздуха. Слава богу, этот ужас длился недолго, и я снова задышал, но, как мне показалось, совсем другим воздухом.

Я понял, что раньше видел всех и вся сквозь розовые очки, а теперь эти очки унесло ветром, и мир предстал передо мной в своем истинном безобразном свете — со всеми демонами, развалами домов и городов и глухим воем волков-одиночек, потерявших свои души.

— Они сговорились, — сказал я.

Светлана кивнула.

— Мне очень жаль, Иван, но вы правы. Алексей не пострадает. В этом деле пострадать можете только вы.

— Что мне грозит?

— Они заявляют ущерб в семь миллионов рублей, это мифическая сумма, но все, что выше полутора миллионов рублей, для вас чревато реальным заключением. Наши эксперты называют до полугода лишения свободы.

— Что они там предлагают?

— Тут надо сказать, что не все так просто. Если им удастся доказать ущерб более шести миллионов рублей, то это особо крупный размер, преступление средней тяжести — и наказание пять лет лишения свободы. Если не докажут, то просто крупный, преступление небольшой тяжести и наказание до трех лет лишения свободы.

— Света, что мне делать?

— Не паниковать. Выслушаете их предложение?

— Да.

В общих чертах «Бурлеск» хотел моей крови. В их сделке не звучали деньги вообще, они их не интересовали. Им нужно было мое публичное унижение, они хотели сделать так, чтобы я заплатил за все, что им наделал. Мои робкие примечания, что я не делал ничего, повисли в воздухе под потоком действий, которые «Бурлеск» ожидал от меня для мирного урегулирования конфликта.

Публичное заявление, что я поддерживаю политику «Бурлеска» в отношении работы с моделями.

Публичное заявление, что я безумно счастлив принять их предложение о сотрудничестве с ними.

Публичные извинения за неудачный выбор пиара.

Полное раскаяние в содеянном.

Подписание контракта на десять лет под проекты самого «Бурлеска» и их партнеров. Примечание: контракт будет эксклюзивный, без права подработок и других сделок в течение всего срока его действия. В контракте будут несколько (не более десяти) рекламных кампаний откровенного содержания.

Когда Светлана закончила с чтением перечня требований «Бурлеска», я еле дышал. Да, вроде бы звучит не так страшно, и кому-то, наверное, может показаться, что я зажрался. Но это только если смотреть теоретически. А если все это переложить на практику, то… Ситуация весьма плачевная.

Публичные высказывания и прочие подлизывания — черт с ним, это касается только лично моих взглядов, тут можно наступить себе на горло. Да, это будет не просто, отказаться от своих принципов и всего, из чего состою я. Здесь, собственно, моя собственная жизнь закончится, и это явная цель «Бурлеска». Не нужно иллюзий — они прекрасно понимают, чего я не хочу, почему я этого не хочу и что для меня все это значит. Они уперлись рогом и говорят: будет по-нашему, козел. И если бы на этом все закончилось, я бы согласился, наверное. Да, я бы растоптал себя, но я бы справился, вылезал и из худших жоп. В конце концов, это всего лишь общественное мнение и общественный позор. Пережил бы.