Федор Анич - Нет смысла без тебя

— Я не знаю, — честно ответила я. — Я не понимаю, что вообще происходит вокруг.

— Вокруг жизнь, и надо как-то адаптироваться. Как нам изменить прошлое?

— А зачем его менять? Что сделано, то сделано.

— Мне мешает Брэдли, и не только в этом разговоре. Я не вижу его в своей компании, не понимаю, чем он может заниматься, — заявил Дима.

— Так уволь его, — ответила я. — Чего ты медлишь? Ты же теперь сам принимаешь решения. Волен решать, с кем тебе работать, а с кем расстаться.

— Вы теперь вместе?

— Типа того, но как это мешает тебе вышвырнуть его на улицу?

— Начнем с того, что я его и не нанимал. Не понимаю, чего он таскается за нами.

Мы говорили по-русски, и Брэдли было очень неуютно. Он услышал свое имя и удивленно посмотрел на меня. Я лишь пожала плечами. Почему-то мне захотелось сделать ему больно. Сделать так, чтобы рядом со мной ему было невыносимо. Я сама не понимала природы своего желания, но от меня мало что зависело. Вчера вечером я хотела, чтобы он остался со мной, но он не остался. А сегодня с утра я не хочу его видеть вообще. Это очень странные отношения, и очень странная любовь, если на то пошло.

— Я не понимаю, если честно, что между нами происходит, — сказала я. — В Москве он сказал мне, что мы будем вместе, и я поверила. Ты знаешь, действительно поверила. А вчера, вместо того чтобы остаться со мной, он послушался меня и уехал. Ну понятное же дело, если девушка просит уйти, значит, нужно остаться. Почему это понятно всем, кроме него?

— Наверное, он не хотел быть навязчивым, Ника, — ответил Дима. — Чего ты так сурово его судишь?

— Я не знаю, Дим. Я правда не знаю. Мне хочется кричать от злости и разрывать на куски всех, кого вижу. Тебя, Брэдли, всех людей вокруг. Я не понимаю, что происходит. Для климакса еще вроде рано.

Дима что-то писал в свое телефоне, попросив меня на несколько минут прерваться. Когда он закончил, то показал мне переписку. Это был Джо. Дима спросил его, нанимал ли Джо Брэдли на работу, на что тот ответил отрицательно, Дима спросил, может ли он его уволить. Джо сказал, что это решать Диме, поскольку команду он формирует самостоятельно.

Следующий разговор состоялся уже на английском языке, и он опустил Брэдли в моих глазах еще ниже. Я смотрела на него, такого невинного и растерянного, и не могла понять, чего во мне больше — жалости или ненависти.

— Брэдли, — сказал Дима. — Мне очень жаль признавать, но… Я правда пытался дать тебе шанс. Я позвал тебя, пригласил к себе в команду. Но ничего не меняется. Ты безрезультативен. Я понимаю, что ты имеешь полное право обижаться, но я не вижу тебя в команде Джейсона МакКуина. Я очень благодарен тебе, что ты заметил меня когда-то, что сделал все, что сделал, и я готов тебе за это заплатить. Ты можешь обсудить сумму своих отступных с моим адвокатом, вот, возьми визитку. Но в команде тебя не будет, извини.

— Но… Джейсон, мы ведь только начинаем все с нуля…

— Нет. Начинаю я и моя команда. Ты — в прошлом. Прощай.

— Ника…

— Брэдли, позвони мне сегодня вечером, поговорим, — ответила я быстро, пока он не разнылся. — А сейчас тебе действительно пора.

— Но что я буду делать?

— Брэдли, — вмешался Дима, — я не лезу в ваши отношения с Никой, вы разберетесь сами. И что ты будешь делать со своей жизнью — обсудите вместе с Никой вечером. А сейчас нам нужно работать, извини.

Машина остановилась. Брэдли еще некоторое время смотрел на нас непонимающим взглядом, а потом вышел из машины и пошел в обратную сторону.

— Как камень с плеч, — сказал Дима. — Но я в нем правда больше не нуждаюсь.

— И ты считаешь это правильным? Избавляться от людей, которые тебе больше не нужны?

— А что бы он с нами делал? Таскался бы сзади? Быть ассистентом ему не по крови, для него это унизительно и стыдно. Вести самостоятельно проекты я ему не доверю — он просто не справится, эта работа ему не по зубам. У него был не один шанс начать работать так, как было нужно, но нет… Привык жить на всем готовом, а теперь пусть привыкает осознавать, что когда-то это заканчивается. Если бы он остался, то ничего, кроме презрения, не заработал бы. Люди бы начали его презирать, потому что они-то работают, а он балду пинает. И что в итоге? Ничего хорошего. А так, может быть, он найдет себе применение. Или не найдет…

— Скорее всего, не найдет, — сказала я. — И мне жалко его.

— Жалость убивает, — жестко ответил Дима. — И может быть, потому, что я научился не жалеть себя, я выжил.

— А ты не жалел никого, — сказала я сухо. — Ни себя, ни меня, никого.