Игорь Николаев - Год Ворона

Так что опрос потерпевшей мне придется продолжить. Без пристрастия, но с упором на неприятные детали и, возможно, интимные подробности. Вот как бы еще между делом и уточнить, чем мы с ней занимались (или не занимались) прошедшей ночью...

Поворачиваюсь к девчонке, скручиваю горлышко "Хортице", хлебаю сам, жестом предлагаю ей. Мила мотает головой так, будто я предложил ей что-то уж совсем аморальное. Вытереть о штору, к примеру. Ну нет-так нет, будешь, значит, отвечать насухую.

- А теперь вспоминай. Еще раз, и без пробелов, - голос мой звучит резко, по-учительски строго. На результат.

- Что вспоминать?! - в ужасе шепчет Мила, пытаясь вжаться в плиту.

- Что странного последнее время с отцом происходило? Видишь что творится? На нас всю Русу, считай, натравили. Меня, вон, с работы под зад коленом поперли, а тебя на ментовской тачке увезти куда-то пытались! - сгущаю краски для того, чтобы прониклась мрачностью ситуации и получше растормозилась. Методика ...

Девчонка молчит. Но лоб нахмурила - вспоминает.

Я не тороплю, прокручиваю варианты. Точнее, первую рабочую версию а-ля шпионский роман - с обрубанием информационных концов. Блин, понять бы, что такое смертоубийственное мог знать отставной майор? Вспоминаю, что в последнее время он работал на базе, где за американские деньги резали на металл бывшие советские самолеты. Те самые стратегические бомбардировщики, которыми можно было кирдык этой вашей Америке обещать. Но ведь не директором он там был, а кладовщиком на инструментальном складе. Диски к болгаркам пересчитывал. В здешней иерархии - в самом низу штатного расписания. Ни влияния, ни доступа к чему-то особо ценному. Да и чего там на базе теперь секретного, если порезкой сами пиндосы занимаются, а все секреты Союза проданы давным-давно, еще в девяностых?

Мог, конечно, покойный майор оказаться свидетелем какой-то паскудной комбинации местных авторитетов. Но это никак не повод его вместе с дочерью убирать. Точнее, его-то могли в расход пустить как два пальца, а вот девчонку серьезные люди не тронули бы - не из жалости, а просто смысла нет. Да и не боятся местные воротилы типа бывшего моего хозяина Гены-Примуса ничего и никого. Кроме, разве что, столичного УБОПа, у тех расценки, как у швейцарских адвокатов...

Херня, короче говоря, полнейшая. Ситуация дебильная до ужаса. Хотя бродит у меня в мозгах некая бесформенная мысль, не желая категорически оформляться в форменную и очень даже официальную ...

- Мил...

- А-а-а?

Тянет слова, зрачки расширены. Но уже не дрожит.

- Помнишь, ты говорила, что в последний вечер у отца гости были? Может, из-за этого?..

- Точно! - вскидывается девчонка. И продолжает быстрым шепотом, - как я сразу не поняла? Один из них и был дядя Сережа, Котельников. Ну, которого мы у базара ... Он как раз такие продукты приносит! И окурки от его сигарет! Он "Парламент" курит...

А вот с этого момента, пожалуйста, поподробнее. Потому что если Котельников с еще с позапрошлого вечера Витю Сербина отпаивал-отпевал, а потом пропал наглухо, нарисовавшись только после неудачного покушения, то его небритые уши в этом деле торчат похуже, чем яйца у плохого танцора... В смысле есть у него в этом деле свой интерес. И интерес этот похоже, не завязан на Милу. Милка для него что? Соска на ночь, расходный материал. Не стал бы он для того, чтобы ее выебать, закручивать такую сложную комбинацию ... Может быть, конечно, просто нелепое стечение обстоятельств. Но на случайность мы происходящее всегда успеем списать, а пока нужно прокручивать версии злого умысла. Эх, пообщаться бы с "дядей Сережей" по всему перечню назревших вопросов. Желательно, привязанным к стулу. И с паяльником в нужном месте. А лучше - двумя! Но это не раньше ночи. До которой нужно еще дожить...

- Ладно. Ты умница, что вспомнила. Котельников у вас часто бывал?

- Раз в месяц примерно, - девчонку передергивает от брезгливости. - Папу он спаивал, а ему нельзя ведь! Маму как похоронили, папе врач сказал, что печень не выдержит, если так и дальше пить будет. А как я его удержу...

На последних словах Мила всхлипывает. Вот же парадокс какой. Папашка - бухарь подзаборный, а дочка его любит всё равно. Ну да, помню, Витя как-то ко мне напросился, годовщину жены отметить. Четвертую или пятую. Рак желудка. Посидели мы тогда чудно. Милка тогда отца через площадку на себе тащила. Потому что я сам в отрубе валялся, рожу об стол квадратил.

- С Котельниковым я понял. Встречу - хозяйство распинаю.