Сергей Зверев - Вечный кайф

— Недавно, — крикнула, перекрикивая шум движения, проститутка, напрягшись. Видимо, решила, что это рэкет или бандиты. Бандит для проститутки — лютый враг. Может и заплатить от широты души, но может просто изметелить, выбросить из машины на ходу да еще деньги забрать.

— И сколько берешь? — не отставал Арнольд.

— Двадцать баксов — в рот. Сорок — полный комплект.

— Дорого, сладенькая, — еще громче заорал Арнольд.

— Деньги нужны, — «герла» начала натурально краснеть.

Краснеющая проститутка — это, скажу вам, зрелище!

— Но сорок! — поцокал языком Арнольд.

Неожиданно в спектакль стала включаться толпа у автобусной остановки.

— Во, лохушка, сорок долларов ей! — первой возмутилась бабка с авоськой на колесах.

— Десять баксов в рот за углом стоит, — возмутился следом мужик, стоящий с женщиной, держащей его под руку, явно женой.

Женщина отстранилась от него. Прицелилась, развернулась, молча закатила ему оплеуху.

— А ты откуда знаешь, сволочь? — послышался ее разъяренный вопль…

— Все, поехали, — Арнольд упал на сиденье. — Больше ничего интересного.

Я наддал газу и осуждающе произнес:

— Совсем вести себя не умеешь.

— Да ты что. Тут такое кипение жизни и страстей, — Арнольд растянулся вальяжно и задымил сигаретой.

— Вон дом, там жил Мартын, — сказал Галицын, тыкая в шестнадцатиэтажную башню.

— Кто? — спросил Арнольд.

— Чего, не помнишь? Наркош выпустился из тюряги, продал дедушкину квартиру за двадцать тысяч баксов, все деньги вложил в метадон и на радостях накололся до смерти.

— Что за жизнь, в каждом втором доме свой барыга, — вздохнул Арнольд.

— Молодняк выбирает чистый героин. Маде ин Афганистан. Фирма. Скоро его легализуют — и все будет в порядке, — успокоил Галицын.

Мой взгляд скользнул по улице. И профессионально выявил знакомую морду.

— Вон, смотрите, братва, младший Мыш. — Я немного сбросил скорость.

В этом районе жили три брата Мыша. Старшего мы год назад посадили за наркоту. Среднего за то же самое грохнули конкуренты. По дороге легко двигался младший Мыш — он теперь сам торгует.

— Пригласим в машину на беседу? — спросил Князь.

— А на фига козе баян? — с ленцой осведомился Арнольд.

— Проверим, — сказал Галицын.

— Вряд ли у него в кармане наркота. Слишком легко идет, — заметил Арнольд.

— Хоть рожу намылим, — мечтательно вздохнул Галицын. Он обожал мылить наркоманам рожу. Этим он вымещал скопившиеся эмоции отчаяния и осознания невозможности переловить хоть сколь значительную их часть.

— А ну его, — сказал я.

Опер смотрит на город другими глазами. С каждым местом в этом районе у нас связаны воспоминания — где-то кого-то мы задерживали, где-то кого-то не смогли задержать. Тут барыжья хата, дальше — притон, а вон в том доме «винт» варили. Та морда — наркоман. Тот — завязал временно. На досуге мы можем устраивать экскурсии для гостей города по знаменитым наркотическим местам. Скорее всего, экскурсия пользовалась бы популярностью. А если бы еще с дегустацией…

— А за пятнадцать баксов можно с той «герлой» было бы, — задумчиво произнес Арнольд.

— Окстись, — воскликнул Князь.

— А тебе вообще не понять, — махнул рукой Арнольд. — Ты человек женатый. А может, с той «герлой» у нас любовь с первого взгляда?

— Арнольд, ты же тоже женатый.

— Любви у меня гораздо больше, чем втискивается в штамп в паспорте. Понимать надо. Останови у ларька. Пива хочу.

— Надоел ты, зараза. — Я рванул машину вперед.

— Шеф, в общество трезвенников записался? — осуждающе произнес Арнольд.

— У нас мероприятия, — буркнул я. — Не забыл?

— Не-а.

— Перебьешься… Вон Дядя Ася, — кивнул я, увидев наш служебный «жигуль» напротив троллейбусного парка. Рок прохаживался около телефонной будки, сгорбившись и оглядываясь по сторонам. Асеев сидел за рулем.

Я остановился дверь к двери с «жигулем».

— Ну чего? — спросил я. — Рок прозвонился?

— Да, — кивнул Асеев. — Барыга сказал, что в полпятого на свою обычную точку выдвинется.

— За девяностой школой?

— Да. Он там постоянно торгует.

— Не только он… Значит, у нас еще полчаса, — сказал я.

— Во-во, времени полно, — Арнольд выскочил из машины и направился в сторону ларька.

— Неисправим, — покачал Асеев головой.

— Загремит в дурку по этому делу, — вздохнул я.

Арнольд в последнее время со спиртным перебирал все больше. Романов как-то в шутку сказал, что ему пора кодироваться, а два дня назад сказал это уже не в шутливой форме.