Сергей Зверев - Вечный кайф

— Ау! — крикнул я. — Иду искать.

Я знал, что она здесь. Во всяком случае, ее единственные туфли стояли в коридоре.

Искать Ворону долго не пришлось. Она стояла на коленях на кухне. И перед ней лежал на тарелочке шприц. Из этой тарелки она всосала иглой разбавленный дистиллированной водой героин. И теперь готовилась вколоть его в вену.

— На иглу молишься? — спросил я.

Она не ответила. Щеки ее были обильно смочены слезами.

— Не могу. Не могу, — всхлипнула она.

— Что так? Боишься?

— Да! Да!

— С этого героина Робертино на кладбище угомонился?

— Да! — вдруг дико завопила она, схватила шприц и нацелила его себе в вену.

Я врезал ногой по ее руке, шприц отлетел, ударился о стену и упал в мусорное ведро. Классный бросок. Мяч в корзине.

— Сдурела? — воскликнул я.

— Не могу… Не могу… Слышишь, я должна уколоться… Я не могу…

— Сдохнешь же.

— А, все равно сдохнем. Робертино подох. И я подохну. Рано или поздно.

— Конечно, подохнешь, — согласился я. — Если так жить будешь.

Вести воспитательную беседу с наркоманом, который хочет уколоться, — занятие неблагодарное и опасное. Тут же я и получил за свою доброту:

— А как еще жить? Как?! Мент драный! Сука!

Ну что, получил за доброту. Трудно быть джентльменом и выслушивать все это… Да и зачем, спрашивается, всегда быть джентльменом? Я влепил ей легкую пощечину. Голова Вороны мотнулась, в глазах появилось осмысленное выражение.

— Пришла в себя? — спросил я. — Поговорим?

— Никогда!

— Нехорошо. Я же тебя из могилы вытащил. Ты уже там была.

— И была бы!

Я нагнулся над мусорным ведром, вытащил шприц, кинул его в папку.

— Сдохнем… Все сдохнем, — опять запричитала Ворона.

— Кто тебе порченого «геру» дал?

— Никто! Не было этого! Никто не давал!

— Смотри. — Я выкинул из кармана ладонь, на которой лежал «чек» героина. Такие штуковины постоянно ношу с собой. При общении с контингентом вещь незаменимая, хотя и таскать ее — преступление. Да что не преступление? Вся эта работа — сплошное преступление идиотских законов, которые не дают нам выметать нечисть. И то, что я сейчас делаю, — незаконно. Какой-нибудь высоколобый умник-юрист возопил бы возмущенно: позор! А я не высоколобый умник. У меня заочный юрфак московской академии за плечами — и хватит.

Она потянулась к героину, но он волшебным образом пропал с моей ладони. На лице Вороны отразилась борьба. Но я наперед знал, чем она кончится. Нет ничего на свете, что перевесит для наркомана, у которого начинается ломка, хорошую дозу героина.

— Тютя этот «герыч» дрянной дал нам, — всхлипнула Ворона.

— Кто?

— Боря Утютин.

В моей памяти что-то нехотя заворочалось. Где-то слышал я эту кликуху.

— Утютин — кличка?

— Все так думают. Это фамилия!

— Адрес?

— Я его по пейджеру нахожу, — Ворона не сводила глаз с моей руки, в которой только что был героин.

— Номер.

Она задумалась. Потом отбарабанила цифры. Ты глянь, еще не все мозги героином съедены.

— Отлично, — кивнул я. — С твоей помощью мы его и возьмем.

— Что? Нет! — завопила она.

— На нет и героина нет. — Я направился к выходу.

Догнала она меня в коридоре. Упала на колени. Уцепилась за мои ноги, как регбист. И взвыла:

— Ну пожалуйста! Я сдохну. Дай.

— Сдашь Тютю?

— Нет… Да!

— Когда?

— Завтра только смогу.

— Вот спасибо. — Я кинул на пол целлофановый шарик где-то с десятой частью грамма героина. — Ты хоть понимаешь, куда катишься?

— Понимаю, понимаю, — зашептала она, сжимая пакетик. Ее больше ничего не интересовало. Она говорила механически.

— Хорошо тебе провести вечер. — Я хлопнул дверью. И почувствовал, что меня подташнивает. Меня будто стискивало тисками. Нет, так жить нельзя!

Я вздохнул. Мир надо принимать таким, как он есть. Нечего устраивать страдания опера по безвинно порушенным жизням…

Я поглядел на часы. Могу еще успеть на «винтовую» хату. Надо было от Вороны в контору (так именуют в милиции свое место работы) прозвонить. Ну да ладно.

— Но, каурая! — воскликнул я и включил зажигание.

Двигатель завелся сразу.

Арнольд влепил ему с ходу кулаком в спину. Барыга пролетел два метра и, пропахав коленом асфальт, попытался подняться. Тут подскочил я и вмазал подлеца ласковым движением в тротуар. Он только и пискнул:

— У, блин…

— Ты смотри, еще порядок нарушает, — буркнул Арнольд. — Брань в общественном месте.

— Браслеты, — велел я.

— Английские. Фирменные, тебе повезло, — сказал Арнольд, защелкивая наручники на барыжьих запястьях.