Александр Устинов - NEXT-2. Следующий. Книга 3. Чужая война

Санчо тоже улыбнулся.

— Я установил, где находится мальчик и кто его похитил, — докладывал в трубку Семирядин. — Это те же люди, что и вчера были… Нет, там не получится так просто, как с нотариусом… — поморщился он, оценивая предложение собеседницы. — Поберегите себя, Ангелина. Хотя бы до завтра. Не скажу, нет. Надорветесь при таком темпе. И мою психику надорвете…

Она не дослушала его до конца. Без всяких слов прощания повесила трубку, и Андрею пришлось довольствоваться громкими короткими гудками. Он витиевато выругался и выключил свой собственный телефон. Откинулся на спинку кожаного кресла, попутно подхватив со столика бутылку сухого вина. В последнее время Семирядин вообще забыл, что такое стаканы. Предпочитал дегустировать спиртное прямо из горлышка. Однако в этот раз завершить процесс он не успел. Скрипнув, начала открываться одна из дверей гостиной, что заставило Андрея в первую секунду замереть, как парализованного. Но, невзирая на уже выпитое, он достаточно быстро справился с первоначальным шоковым состоянием. Семирядин резво сорвался с кресла, метнулся сначала в одну сторону, затем в другую, а в итоге, не сумев отыскать наиболее качественного укрытия, обрушился всей массой своего тела за диван. Вжал голову в плечи, прикрыл ее сверху руками, ожидая в любую секунду фатального смертоносного выстрела. Сухое вино, емкость с которым Андрей забыл отшвырнуть куда-нибудь в сторону, противной струйкой полилось за ворот белоснежной рубашки.

— Андрэ, ты где?.. — вместо выстрела прозвучал сухой старческий голос. — Это ты здесь болтал по телефону или мне приснилось?

— Мама… — Семирядин поднялся на ноги. — Фу… Чтоб ты провалилась, честное слово! Я думал, меня убивать пришли!

Невысокого роста седовласая женщина с маленькими, как у самого Андрея, карими глазами остановилась в нескольких шагах от сына.

— А есть за что? — спросила она.

Семирядин уже вернул опустевшую бутылку сухого вина обратно на стол и в настоящий момент с отвращением стаскивал с себя мокрую рубаху.

— Любого можно за что-то, — философски изрек он.

Но мама с ним не согласилась.

— Меня, например, совсем не за что… — едва ли не героически заявила она.

Дискутировать на данную тему именно сейчас, когда, как казалось Андрею, он чудом избежал смерти, вовсе не хотелось. Бросив рубашку на диван и представ перед матерью в обнаженном по пояс виде, Семирядин с откровенным недовольством поинтересовался:

— Как ты здесь оказалась?

— Очень просто. — Женщина прошла немного вперед и расположилась в том самом кресле, которое еще несколько минут назад занимал ее сын. — Приехала ближе к вечеру на электричке, отперла дверь своими ключами. Легла отдохнуть в спальне, видимо, задремала. Что ужасного в визите матери?

— Ничего, — буркнул Андрей. — Только звонить надо, предупреждать.

— Э, нет, — слишком гаденько, как показалось Семирядину, хмыкнула женщина, что вызвало в нем еще большее раздражение. — Не дождешься. Я люблю появляться внезапно и видеть, как скверно ты живешь.

— Я не маленький, чтобы контролировать мою жизнь, — огрызнулся Семирядин. — Моя жизнь тебя не касается.

— К несчастью, она не касается никого, кроме меня, — посетовала в ответ мама. — Ты никому не нужен, кроме матери. Дом мертв. В нем нет женской руки. Нет детских голосов.

— Мама, не начинай!..

— Это — горькое продолжение.

Андрей криво ухмыльнулся и закурил сигарету. Потухшую спичку бросил в пепельницу, а сам подошел поближе к матери и навис над хрупкой женщиной всей своей огромной массой.

— Ты сама выживала всех женщин, стоило им появиться, — ехидно напомнил он.

— Со шлюхами так и надо… — Она энергично встряхнула головой, уверенная на сто процентов в неоспоримой правоте своих слов. — Но ты продолжаешь привозить их сюда, в свою новую квартиру. В спальне под твоей кроватью я нашла коробку с плетью и прочими мерзкими штучками! — негодующе воскликнула женщина и даже содрогнулась при этом от отвращения. — Ты их порешь? Или они тебя?..

— Кто тебе разрешает лазить под мою кровать?!

Семирядин буквально побагровел от ярости и вплотную приблизил свое лицу к лицу матери. Та сначала отпрянула, а затем вынужденно поднялась на ноги. Даже в полный рост она была едва ли не вдвое меньше своего великовозрастного дитяти.

— Боль за единственного сына, — с достоинством аристократки заявила она.

— Вот уж где садомазохистка старая! — не удержался от новой грубости Андрей.