Александр Устинов - NEXT-2. Следующий. Книга 3. Чужая война

— По моим данным, тысяч двадцать ребятишек по Москве бегают, которых есть куда вернуть, — сообщил Федор Павлович. — Как с их статусом быть? Или пусть бегают? «Момента» на всех хватит, правда?

— Какого еще момента? — Официозная дама все-таки растерялась.

Лавр почувствовал это и немедленно перешел в наступление.

— Клея. — Он сделал еще один шаг вперед, и вся троица противников снова синхронно отступила к двери. — Они его нюхают. Для глюков.

— Он издевается! — подсказала Наталья из-за спины инспектора.

— Цыц! — Реакция на супругов Кухариных у Лаврикова была прежней. Короткое, но емкое словцо и ни единого взгляда.

— У меня на руках — заявление, и я обязана… — не сдавалась дама в строгом костюме, но и на этот раз речь ее была грубо прервана.

— Я тоже заявляю, — сказал Федор Павлович.

— О чем?

— Что вам заплатили вот эти вот господа за такую невиданную оперативность и рвение, — медленно, с расстановкой произнес Лавр с ехидной усмешкой.

— А-а, так, значит, поворачиваете?..

Федор Павлович мог поспорить на что угодно и с кем угодно, что в эту самую минуту дама подпрыгнула на месте. Он видел это собственными глазами.

— Только не на ту вы напали! Под суд пойдете, Лавриков! За клевету! — Ледяное спокойствие и внешняя невозмутимость оставили ее. Женщина завелась не на шутку. — Будь вы хоть премьер-министром — пойдете!

— Премьер, возможно, и пойдет. — В отличие от нее Федор Павлович не утратил прежнего ледяного спокойствия. — И то — если очень захочет. А в моем неприкосновенном случае потребуется согласие палаты, которая почти в полном составе нынче на каникулах. Отдыхают коллеги… или с избирателями встречаются. — Он обезоруживающе улыбнулся при этом.

Грозной инспекторше крыть, что называется, было уже нечем. В полной беспомощности она повернулась к Лавру спиной и обратилась уже к Кухариным:

— Ждите племянника. Никуда его не отпускайте. Я поеду, срочно проконсультируюсь с нашим юристом и немедленно вернусь. Скорее всего — не одна!

— Только быстрее, будьте добры. — Наталья опасливо покосилась на Лаврикова. Тот немедленно скорчил зверскую рожу.

Нервно стуча каблуками по кафелю, дама стремительно покинула вестибюль. Кухарины вернулись на скамейку, которую занимали до прибытия племянника в нежелательной компании. Они активно демонстрировали Федору Павловичу свое твердое намерение дождаться здесь возвращения Кирсанова, как и советовала им инспектор. Лавр только усмехнулся в седые усы, наблюдая за их хмурыми лицами. После этого он развернулся в сторону Санчо, отошедшего к противоположной стене и продолжавшего бубнить что-то в компактную трубку мобильного телефона. Наконец он отключил связь.

— Ну, чего ты там? — окликнул его народный избранник. — Дозвонился?

Мошкин, переваливаясь на ходу, подошел к депутату Государственной думы.

— Здесь акустика — как в оперном театре, — недовольно проворчал он. — Я шепчу в трубку, вы орете… Сейчас местным перезвонят, за тобой спустятся, — проинформировал Мошкин Лавра.

Усатый охранник, все еще отиравшийся у нижних ступеней лестницы, слышал его последние слова и уже открыл было рот, собираясь произнести очередную заученную наизусть дежурную фразу, но Александр опередил его.

— Администрация спустится, папаша, — снисходительно разъяснил он дотошному церберу.

В накинутом на плечи белом халате Иван бодро вышагивал по длинному коридору вслед за Елизаветой Михайловной. Предвкушение того, что через каких-то пару мгновений он увидит маму, действовало на Кирсанова двойственно. Он и радовался предстоящей встрече, и немного страшился ее. Больничный халат, рассчитанный на взрослого человека, волочился за ним, словно шлейф королевской мантии.

Наконец идущая впереди Лиза остановилась, дождалась, когда Иван нагонит ее, и слегка придержала мальчика за плечо. Кивнула на ближайшую к себе дверь.

— Здесь. — Голощапова ободряюще улыбнулась воспитаннику. — Я как раз помогла ей умыться, привести себя в порядок… Иди.

Она слегка подтолкнула оробевшего Ивана. Внутреннее напряжение многократно усилилось. Однако, собравшись с духом, он решительно толкнул дверь и вошел в палату. Елизавета Михайловна осталась в коридоре.

Ольга Кирсанова лежала неподвижно на высокой кровати под раздвинутым пологом точно так же, как это было вчера, позавчера и во все предшествовавшие дни. Вроде бы ничего не изменилось. Но на этот раз находящаяся в коме женщина была аккуратно причесана, на лице был заметен тонкий слой макияжа. Рука, к которой тянулась трубочка с физраствором, предусмотрительно прикрыта. Ни к чему лишний раз травмировать психику двенадцатилетнего ребенка. Зато вторая свободная рука Ольги лежала поверх белоснежного покрывала. Окно в палате было зашторено, и единственным источником освещения являлся рассеянный луч, делавший черты женщины мягкими, а не до конца зажившие ссадины — почти незаметными.