Ноэль Калеф: Лифт на эшафот

— Вы не так уж глупы, Куртуа…

В тоне ростовщика слышались уважительные нотки. Куртуа не обратил на это внимания. Из коридора донесся взрыв смеха, постукивание каблучков: машинистки покидали здание.

— Шесть часов, — проворчал ростовщик. — Каждый раз этот балаган. Невозможно спокойно работать…

Он вновь погрузился в чтение записей. Шум за дверью усилился. Служащие, которые не смогли воспользоваться лифтом, сбегали по лестнице, перепрыгивая через ступеньки. Боргри время от времени присвистывал испорченным зубом. Он потирал руки, не расставаясь со своим платком. Жюльен устремил взгляд к потолку, мысленно торопя развязку.

— У Сент-Уанских ворот? — спросил Боргри.

— Прямо за кладбищем. Дадим заявку на участок и сообщим в газеты…

Жюльен задыхался. Он просунул правую руку в приоткрытую дверцу сейфа, и его пальцы сжали рукоятку револьвера.

— …что собираемся построить завод при поддержке иностранного капитала. Затем нам остается только ждать…

Вены на его шее вздулись. Вдруг наверху раздался оглушительный шум. Боргри ударил кулаком по столу:

— Ну, теперь школа для машинисток начинает свой концерт.

Жюльен чуть не плакал. Он прокричал:

— Участок находится рядом с Национальным шоссе, в тысяче шестистах метрах от кладбища…

Он прижал оружие к бедру.

— Что вы говорите? — Боргри пытался перекричать шум. — Погодите… Из-за этих идиоток ничего не слышно. Дайте им успокоиться…

В тот момент, когда орава освободившихся машинисток устремилась на лестницу, наполнив все здание криком и шумом, Куртуа как во сне проделал жест, который репетировал сотню раз. Он прислонил дуло револьвера к виску ростовщика и в ту же секунду нажал на спуск. Грохот выстрела потонул в общем шуме. Боргри тяжело упал вперед, и Жюльен отскочил в сторону, чтобы на него не попала брызнувшая кровь.

Постепенно шум стих, и наступила тишина. Убийца застыл неподвижно. Он еще не осознавал, что осмелился на такое. По его гладко выбритой щеке катилась слеза. Он этого не замечал.

Револьвер выскользнул из его руки и упал на ковер. Жюльен хотел крикнуть, но не смог.

Струйка крови стекала по столу, на пол и уже подбиралась к оружию. Куртуа тупо наблюдал за ней не в силах пошевелиться. Он знал, что, если кровь попадет на револьвер, ему не удастся стереть свои отпечатки и не оставить следов, которые заставят усомниться в самоубийстве… Жюльен сделал нечеловеческое усилие, чтобы избавиться от оцепенения.

Надев перчатки, он быстро схватил револьвер. Затем тщательно протер рукоятку, ствол, спуск, избегая смотреть на труп, и, повернувшись к нему спиной, вытер своим платком дверцу и полку сейфа. Он взял пачку векселей и положил ее в карман, толкнул локтем тяжелую дверцу, которая захлопнулась со щелчком. Превозмогая тошноту, Куртуа вложил в еще теплую руку Боргри револьвер и прижал его пальцы к рукоятке и спуску. Затем положил оружие на ковер. Через несколько мгновений струйка крови доберется до него.

Жюльен тщательно протер носовым платком все, к чему мог прикоснуться, войдя в комнату: ручку двери, край письменного стола. Он сунул в карман чек и записи о выдуманном заводе у Парижского порта. Он по-прежнему старался не смотреть на Боргри, вид которого, наверное, был ужасен. Но труп необъяснимым жутким образом привлекал убийцу, и он взглянул на него. Как только Куртуа увидел залитое кровью страшное лицо, он потерял сознание.

Дениза округлила рот, провела по нему помадой, сжала губы и еще раз взглянула в зеркальце. Одна ресничка, намазанная тушью, приклеилась к веку. Она наклонилась к зеркальцу, кончиком мизинца поправила ресницы.

Шесть часов семнадцать минут. Она задумчиво взглянула на интерфон: рискнуть? Ох, не стоит! Шеф пунктуален до мелочности. Он ставит часы с точностью до секунды. Обмануть его невозможно. Уж он, конечно, не упустит возможности едко заметить, что до назначенного времени еще три минуты.

Она взяла пальто и, прежде чем надеть, внимательно осмотрела. Ей просто необходимо новое. Если б только Куртуа прибавил ей жалованье, о чем она давно просит, Дениза могла бы приобрести новое пальто.

Она устало покачала головой. Каждый раз, как она поднимала этот вопрос, Жюльен Куртуа казался шокированным и говорил тоном легкого превосходства:

— Теперь? Моя маленькая Дениза, и не думайте об этом! Когда дела идут так плохо и моя казна почти пуста…

Себя же он не ограничивал в расходах. Его казна оказывалась не пустой, когда речь шла о том, чтобы поменять машину, заказать пять костюмов сразу, послать корзину цветов жене или пригласить куда-нибудь свою очередную пассию.