Николай Леонов - Агония

- Разрешите? - Шульц взял у Хана стержень, осмотрел, попробовал на упругость. - Вам еще долго работать?

Хан забрал у Шульца стержень, ударил несильно по столу, крючок на конце отскочил.

- Вы кто будете? - Хан швырнул железку под диван. - Как говорит мой друг, я вашего имени не называл.

- Последние годы меня зовут Шульц, - Шульц взял со стола отломившийся крючок, сделал вид, что рассматривает, а сам наблюдал за Ханом, перехватив его удивленный взгляд. - Мне поручено поговорить с вами от имени хозяина заведения...

- Кто за работу платит? - спросил Хан. Шульц достал бумажник, отсчитал десять червонцев, подвинул к краю стола.

- Завтра можно сделать, если металл нужный доставите, - Хан спрятал деньги. - Нужно железо мягкое, а не перекаленное, хрупкое.

- Допустим, - Шульц кивнул. - Я распоряжусь. Меня другое беспокоит, молодой человек. Вас проверили, вы сомнения не вызываете. Как же получилось, Хан, что вы сюда сотрудника милиции привели?

- Что? Кто тут мент? Сынок, что ли? - Хан смотрел возмущенно. - Не может того быть!

- Почему? - спокойно спросил Шульц и тонко улыбнулся. - Ведь вы, простите, с ним в тюрьме познакомились? Вы по воле сего молодого человека не знали?

- Не знал, - согласился Хан. - Однако слыхал. Сынок - парень известный. К нему и в камере уважение выказывали...

- А Сынков много, - возразил Шульц. - Лично я трех знавал в разное время, о двоих слышал, так что кличка эта так - звук один. Вы, Хан, в святая святых милиционера привели, я не понимаю вас. Никто из людей вас не поймет. Хан. Вас одного собирались в суд вести?

- Одного, - Хан опустил голову. - Сынка, верно, в последний момент пристегнули.

- Вы говорили ему, что бежать думаете?

- Нет, он сам шепнул.

- Странно, Хан, получается. Вы решили бежать, имеете поручение к самому Корнею, вам пристегивают человека, он и побег предлагает. Корней слову верен, открывает двери, а вы приводите в дом...

- Сынок предлагал конвойного убить! - вскинулся Хан, вспомнил, как дело было, и заскучал. - Он в карты знаете, как играет? Исполнитель... высшей марки, - пробормотал Хан не совсем уверенно и затих.

- Я к вам с серьезным предложением, вы извините... - Шульц развел руками. - Ведь это он мою супругу выпроводил, а если Анна по глупости в милицию позвонила? И нас, будто зверей, обложили уже? - на бледном лице Шульца выступили красные пятна. - Вы гостиницу содержите? Вы людям приют давали? Кто разрешил вам приводить в чужой дом непроверенного человека?

- Уйдем по-тихому, - пробормотал Хан. - Неужто у вас запасного выхода нет?

- Куда уйдем? - Шульц махнул рукой вяло. - Мне бежать без надобности, по своим документам живу, и власти ко мне претензий не имеют.

- А как с этим? - Хан кивнул на дверь.

- Ваша забота. Хан. Умели нагадить, умейте и подчищать за собой...

- Я на мокрое не пойду, - глухо сказал Хан.

- Ради бога, вам и не советуют, милиция своих людей не прощает. Инструмент вы завтра сделаете и уходите, потайной выход действительно имеется.

- Ну спасибо! - Хан лицом просветлел, поднялся, положил на стол деньги. - Век не забуду!

- Свои люди. Корней просил передать: через два дня люди на сходку соберутся, вам перед ними ответ держать.

- Какой ответ? - Хан попятился.

- А вы как думали? Корней заведение закрыть обязан. Вы же спалили гостиницу. Люди на нее деньги давали, им доложат: так, мол, и так.

- Смерть верная, - Хан опустил голову. Скрипнула дверь и закрылась. Он остался в номере один.

В это же время в дальнем номере, где дверь обита железом и накладные засовы, Даша и швейцар Петр беседовали с Сынком. Петр, посмеиваясь, пил чай, хитро поблескивал глазками: очень он любил изображать человека веселого и не шибко культурного.

- Я тебя уважаю. Корней, - сказал быстро Сынок. - Но ты тоже говори, да не заговаривайся. Я за Ханом увязался, это факт, признаю. Но притопал я к вам, нет ли - вам что, холодно? Степа Хан сам к вам шел, он слова к Лехе-маленькому имел. Дарья, скажи.

Даша курила не затягиваясь, баловалась больше. Глянула на Сынка, повела плечом. Что это Корней придумал такую проверку двойную? Определил ведь старик Савелий: парень наш, деловой, да и слепому видно. И разговор как складывает? Так беседовать милиционеру вовек не научиться. Корней сказал: побудь, приглядись. Она может, делать все равно нечего, только гляди на него, нет ли - одно ясно: Сынок вылитый вор-аристократ, работник по церквям и дорогим гостиницам.

- Корней, ну хоть краем я виноват, что Хан ментом оказался? А не ошибаетесь вы? - Сынок взглянул на швейцара, затем на Дашу.