Николай Леонов - Агония

Итак, отнесла Даша ужин и возвращалась по коридору к себе, когда заметила в конце коридора неприкрытую дверь и услышала:

- Даша, загляни на минуточку. Корней встретил на пороге, дверь на засов запер, спросил:

- Как гости?

Даша привычно плечом повела, мол, нормально.

- Расчет наш с тобой. Паненка, прост, - он подвинул для нее стул, сам начал расхаживать по комнате. - Милиционер не убежит, не для того прибыл, и на мокрое не пойдет, ему совесть такое не разрешает. А наш человек против Корнея не поднимется, духу не хватит. И выход мы с тобой. Паненка, человеку оставили один...

- Что я Паненка, в делах замазанная, без документов и денег, ты. Корней, не напоминай, - перебила девушка. - Я у тебя за койку и харчи - в прислугах. Ты меня понял? Я ничегошеньки в ходах и выходах не понимаю, а крови на мне нет и не будет.

- А чего вскинулась?

- Ты меня за придурковатую не держи. Мальчики могут поссориться, - она кивнула на дверь, - один другого порешит, возможно. Так ты меня, Корней, в номер не зови: мыть, убирать не буду. Ясно?

- Смелая ты и умная. Люблю, - Корней рассмеялся коротко. - Раз умная, понять должна, я тебя в таком виде взять с собой никак не могу. Старые твои дела мне без надобности. Слыхал, и нету их совсем. Никто из мальчиков тебя не назвал, клиенты, кто в живых остался, о тебе молчали. Двое лишь на очных ставках бормотали несуразное, мол, была раскрасавица с серыми глазами, картавит легко да смешливая. По таким приметам можно век искать, а найдут, так лишь для одного - документы тебе крепкие выдать и на работу определить.

Не ведая того, больно ударил Корней. Даша сказанное знала и гнала от себя, спрятаться хотела от злой правды.

Гулять лихой Паненкой с ребятами, имея обиду, отбирать у мужиков глупых, что они ей и так должны, даже под нож подставлять - одно. Вы, люди, со мной так, я с вас - втридорога. Нет у меня ничего, никогда и не было, ни дороги вперед, ни назад. Жалость к себе вещь великая, ей цены нет, она для человеческой совести словно шапка-невидимка, любые двери открывает, все права дает.

Такой Паненкой вошла Даша к Корнею в дом. Прошло время, слухи потекли, мальчики садиться начали, на допросах и в суде не называют ее имени. Ну, мальчики молчат, еще понятно, но и пострадавшие молчат. Рассказывали, один селянин после встречи с Дашей и мальчиками в больнице обосновался прочно. К нему следователь наведывался, все о девице узнать хотел. В самый последний раз селянин тот сказал: "Я ее прощаю!" - и отдал богу душу, примет не назвал. А она о том парне помнила, что конопатый был, ничего больше. Постепенно растворяться стала Паненка, себя не поймет, нутро человеческое твердит: было, было, а взять в руки нечего.

Тут еще курносый встретился, о загнанных в угол начал рассуждать. И Даша вдруг поняла, что играет она загнанную, ни в каком углу не стоит, чисто вокруг. Прошлые грехи не теснят ее, люди простили. Кажется, чего тебе еще надобно: мечтовый вариант - вздохни свободно, живи да радуйся. У Даши все не так складывается. Пока вину перед законом носила, внутри ее не чувствовала; как поняла: перед законом чиста, - в сердце ударило, прихватило больно. Кто же я? Задумалась. Тут еще Костя в жизни застрял, не вытащишь. Любить не любит, бросить не может. Корней с Савелием переглядками, улыбочками соскальзывающими последние гвозди в крышку гроба заколотили. Нет Паненки, померла. А Даша перед выбором стоит, раньше такого слова не знала, сейчас оно ей дорогу перекрыло, будто живое крутится. Выбирай! Выбирай!

Сейчас Корней вслух сказал, на самое больное наступил. Мыслей ее он не знал, но чуток Корней был. Почувствовал опасность, потому решил добиться ответа.

- Муж и жена один возок тянут и пристегнуты должны быть одинаково, он взглянул на Дашу испытующе, девушка на упоминание о супружестве не отреагировала. - Пары не получится, если один намертво прикован, а другой в охотку рядом бежит, а надоело либо другое на ум пришло, можно из оглоблей скакнуть, в обратную сторону побежать.

"Интересно, как на земле супруги живут, которые не связаны преступлением? - размышляла Даша. - Не боятся ни доноса, ни милиции, а живут, тянут вместе, не взбрыкивают".

- Я не гимназист, чтобы перед девчонкой выламываться, - сказал Корней. - Чего молчишь? Или язык проглотила?

Даша откинулась на спинку стула так, чтобы натянулась кофточка на высокой груди, взглянула глазами прозрачными, улыбнулась смущенно.

- Интересно знать, - Корней запнулся, - кто у тебя первым был? Какой мужик?