Николай Леонов - Агония

Даша понесла Сынку и Хану завтрак, дверь второй день не запиралась, девушка ее толкнула подносом и вошла в номер.

- Мальчики, с добрым утром.

- Здравствуй, Паненка, - ответил стоявший на голове Сынок.

Хан выглянул из ванной, изо рта у него торчала зубная щетка; приветственно махнул рукой, хотя находившаяся в другой комнате Даша видеть его не могла.

- Степан, язык проглотил? - спросила Даша, повысив голос.

- С добрым утром, сестренка! - отозвался Хан.

- Черен ты для братца.

- Даша прошла через спальню, увернувшись от Сынка, который, продолжая стоять на голове, пытался схватить ее за руку.

Хан, намыливая лицо, взглянул в зеркало.

- Я поздоровался...

- Где Анна? - Даша схватила Хана за плечо, повернула к себе лицом.

- Анна? - Хан изобразил удивление. - Наверное, завтракает?

- Слушай, Степа, - Даша присела на край ванны, - я слышала, как ты ночью ее дверью скрипел. Анны нет в "гостинице, похоже, она ушла с концами. Где она?

- Верно, мы засиделись поздно, чай пили, - Хан пожал плечами. - Анна сказала, как обычно, до свидания.

- Врешь! Она, старая дура, в тебя, сосунка, влюбилась! Это же все видели. Думаешь, Корней не знает? Что ты ей наплел? Куда она рванула?

Хан сжал девушке руку так, что пальцы побелели. Даша зашептала:

- Ты, татарин, на мне силу не выказывай, - выдернула руку. - Еще раз тронешь, я тебя без Корнея порешу. Понял? Я тебя, ирод, спрашиваю, понял?

- Ладно, сестренка...

- В роли Джульетты - известная артистка Паненка. Ромео - Степан, кликуха - Хан, - сказал Сынок, наблюдавший за ними из-за приоткрытой двери. - Немочка сорвалась? Ай-яй-яй! Беда! - он ерничал, улыбался вроде бы, но смотрел серьезно. - Человек сошел на берег. К чему бы это? Не первая ли крыса бежала? Дали течь, идем ко дну?

- Брось, Даша, чего я Анне мог такого сказать? - спросил Хан, когда они все уселись в гостиной за стол.

- Жила, жила - и вдруг в бега кинулась? - Даша задумалась.

- Мужика она своего не любила, - ответил Хан. - А что вдруг - это со стороны так кажется. Может, копилось у нее годами, а ночью через край хлынуло? Женщина молодая, собой хороша, разве здесь для нее жизнь? Сестренка, это же тюрьма! - он постучал пальцем по столу.

Сынок молча наблюдал за сокамерником, как он порой называл Хана, и удивлялся. Скажи, разговорился молчун! Не всполошился, что немка сбегла, не горюет. А вроде сам втюрился. И не жалко ему? Может, теперь и не свидятся?

- Много ты тюрем видал. Спишь, жрешь, как барин...

- Есть и спать корове сладко, - перебил Хан. - Да не об этом речь. Ушла Анна? Откуда известно, что совсем?

- Известно, - Даша встала. - Так ты ни при чем? Понятно. Гляди, Хан... - и вышла.

Сынок отхлебнул остывшего чаю, отрезал ломоть хлеба, сделал бутерброд с колбасой, подумал, приложил сверху ломоть сыра.

- Шамовка здесь точно не тюремная, - сказал он и откусил чуть не половину.

- Чего же Анна мне-то не шепнула, что уходить задумала? - Хан тоже потянулся к еде. - Где искать теперь? Москва - город... да и осталась ли? Может, катит куда, колесики уже постукивают...

Сынок ел сосредоточенно, с последнего бутерброда колбасу и сыр забрал, хлеб на стол бросил. Хан кусок положил в плетенку, сказал укоризненно:

- Хлеб бросать грех.

- Так ведь и воровать, и врать, и чужую жену соблазнять - все грех.

- Они не венчанные, - Хан спохватился и добавил: - И не виноват я, с чего взял?

- Ты бы в цирке, Степан, не сгодился. Души в тебе нет, холодный, Сынок откинулся в кресле, закинул ногу на ногу, цыкнул зубом. - Поздно ты, Степа, вскинулся, врешь - просто отвратительно слушать.

- С чего взял?

- Остынь, - Сынок махнул рукой пренебрежительно. - Представь... - он выдержал театральную паузу. - Человек узнает, что его любимая раскрасавица испарилась, сбегла, так сказать, в неизвестном направлении. Чего такой человек делает? Он руками размахивает, говорит не поймешь какие слова. Когда очухается, заявляет решительно: мол, все вы, люди, врете, я, как никто, ту распрекрасную душу знаю! Она сорваться, мне не шепнув, не способная! И бежит трусцой проверять, где же действительно дорогая душа. Убедившись, что люди ему по ошибке правду сказали, человек часами топчется у дверей, ждет, когда душа появится либо, на крайний случай, аппетит возвратится. Ты, Степа, человек некультурный, книжек не читал, в цирк не ходил, одно думаешь - как чего украсть, нарушить сто шестьдесят вторую статью уголовного кодекса ресефесеэр.

- Ты-то артист, известное дело. Как ты того щелкопера в бильярдной отделал? Цирк! У факира своего научился? - Хан пытался Сынка с разговора сбить, на другое отвлечь.