Александр Ковалевский - Тайна черных дайверов

Альпинизм — спорт, безусловно, прекрасный, но она считала, что если на одну чашу весов поставить все его достоинства, а на другую — жизнь, то вторая чаша перевесит все аргументы в пользу альпинизма, какими бы убедительными они ни казались, и даже самые выдающиеся альпинисты мира не застрахованы от поджидающих их на маршруте роковых случайностей и запредельных ситуаций.

Под утро на столах, вынесенных из столовой, установили четыре цинковых гроба. Прощаться с альпинистами пришли все, кто находился в этом ущелье. Траур был объявлен и в соседнем альплагере «Шхельда». После салюта из ракетниц гробы с телами погибших погрузили на грузовик, и он, вздрогнув, тронулся, увозя их в последний путь…

Через полчаса из «Эльбруса» выехали на своей «Ниве» и Илья с Настей. На обратном пути «Chevrolet NIVA» их не подвела, и они благополучно вернулись в Харьков, где их уже ожидал Ренат Лапшин, прилетевший с Корсики проститься с альпинистами, с которыми он в свое время ходил в одной связке.

После церемонии прощания, состоявшейся в Молодежном парке, гробы с телами погибших на Ушбе альпинистов их друзья на своих плечах понесли на городское кладбище. Ренат тоже принял участие в этой траурной процессии, но на само кладбище заходить не стал. На этом кладбище его самого заочно похоронили шестнадцать лет назад, и Илья предупредил Рената, что на памятнике пяти альпинистам, погибшим в 1984 году на пике «Безымянном», до сих пор висит бронзовый барельеф, под которым золотыми буквами было начертано: «Ренат Лапшин. 21.03.1961 г. — 09.08.1984 г.». Дабы не ставить в неловкое положение своих друзей-альпинистов, не удосужившихся его «воскресить», Ренат ушел с похорон по-английски, не прощаясь.

Настя в этот день вообще осталась дома. После трагедии на Ушбе она не могла отделаться от мысли, что, поддайся тогда Илья на уговоры Романа поехать с ним в горы, сегодня она была бы вдовой. Она и раньше считала, что альпинизм — это совершенно бессмысленный риск, а теперь, когда погибли его друзья, не разрешала ему даже заикаться при ней о горах. На что Илья ей ответил, что любит горы не только за их ослепительную красоту. Стоя на вершине, ты не только выше облаков — выше собственного страха и слабости. Ведь альпинисты ходят в горы и для того, чтобы подбодрить тех, кому тяжело, подставить плечо товарищу, помочь уставшему, уберечь своего партнера по связке от летящего камня или лавины. Доводы Ильи о том, что, если бы он пошел с Романом на Ушбу, с ребятами ничего бы не случилось, на нее не действовали.

Вернувшийся с похорон Ренат сказал, что Илья просил ей передать, чтобы она к ужину его не ждала — он вместе со всеми поедет на поминки в альпклуб, и насколько долго все это затянется, он не знает. Ренат же должен был улететь сегодня в полночь, и перед вылетом он рассказал Насте, как оказался у моджахедов. Настя была первой, кому он наконец решился рассказать свою афганскую историю. О том, как он, заблудившись на спуске с вершины, оказался в полевом госпитале афганских моджахедов, Ренат не помнил. В мозг лишь врезалась вспышка от выпущенной с советского вертолета ракеты. С тяжелейшим ранением в голову он месяц провалялся на больничной койке, и первым, кого он осознанно увидел, была девчушка-санитар. Красавица таджичка из Хорога по имени Зухра самоотверженно ухаживала за ним, и взорванная ракетой память по капле возвращалась к нему. Узнав, в какой переплет он угодил, Зухра сочувствовала Ренату, но наотрез отказалась помочь ему сбежать к своим. Для нее советские войска в Афганистане давно уже перестали быть своими.

Окончив в Душанбе медицинское училище, Зухра сама напросилась в Афган выхаживать раненых советских солдат, но оказалось, что там от нее требовались услуги совсем иного рода, и теперь все, что было связано с советской армией, она вспоминала с отвращением. Зухре стыдно было признаться Ренату в том, как ее грязно домогался жирный подполковник — начальник политотдела бригады Акиев, и ни один советский офицер не посмел тогда вступиться за нее.

Для Зухры весь ужас ее положения был в том, что ее прислали к ним в бригаду специально для начпо. Дело было в том, что первичный отбор всех прибывших из Союза девушек осуществлялся в штабе армии. Самых красивых оставляли для штабного начальства, а страшненьких сплавляли куда подальше. Подполковник Акиев же лично договорился через знакомого кадровика в штабе армии, чтобы ему в бригаду прислали не очередную дурнушку, а настоящую красавицу. Так Зухра оказалась в его бригаде, и теперь Акиев считал, что имеет на нее какие-то особые права.