Кейт Аткинсон - Ждать ли добрых вестей?

А потом загомонили голоса, захлопали двери — соседи повыскакивали на улицу. Реджи открыла дверь, высунула голову под ветер и дождь.

— Поезд перевернулся, — сообщил ей кто-то. — Вон прямо там.

Реджи сняла трубку в прихожей, набрала 999. Доктор Траппер говорила, если какое несчастье, все предполагают, что позвонит кто-нибудь другой. Реджи не такая — она не будет предполагать.

— Скоро вернусь, — сказала она Банджо, влезая в куртку.

Схватила большой фонарик, что лежал у мисс Макдональд возле щитка с предохранителями у двери, сунула ключи в карман, захлопнула за собой дверь и побежала под дождь. Сегодня свет не закончится. Если это зависит от Реджи.

То-то будет расчудесно, [83] Слова Джо Гарджери, персонажа романа Чарльза Диккенса «Большие надежды». Пер. М. Лорие. Реджи!

Тоннель оказался не черным, а белым. И не то чтобы тоннель — так, коридор. Свет очень яркий. И сиденья, белые пластмассовые скамьи, выраставшие из стены. Он сидел на скамье — вроде бы ждал. В каком-то фантастическом кино была похожая сцена. Вот-вот появятся сестра или брат, позовут за собой к свету. Джексон знал, что это отказывает височная доля или мозгу не хватает кислорода — организм отключается. А может, избыток кетамина, где-то он об этом читал — в «Нэшнл географик», вероятно. И все равно удивительно, когда приключается такое. Казалось бы, клише или сон, надо ж понимать — но нет, не понимаешь. Ему было легко — он и не припомнит, чтобы при жизни переживал такую легкость. От него больше ничего не зависит — ну и плевать. Интересно, что будет дальше.

И тотчас рядом на скамье появилась сестра. Коснулась его руки, улыбнулась ему. Оба ни слова не сказали — тут ничего не скажешь, тут можно сказать все. Словами не передать его чувств, даже будь он способен разговаривать, а он к тому же не способен.

Накрыла эйфория. В жизни такого не случалось, даже в счастливейшие дни — когда был влюблен, когда родилась Марли, — любой проблеск чистой неограненной радости затуманивала тревога. Никогда он не плыл, освободившись от мирских забот. Джексон надеялся, что это продлится вечно.

Сестра придвинула к нему лицо — он думал, она поцелует его в губы, но она дохнула ему в рот. От сестры всегда пахло фиалками — она душилась одеколоном «Апрельская фиалка» и обожала фиалковые конфеты (Джексона тошнило от одного их вида), — неудивительно, что и дыхание у нее фиалковое. Он словно Духа Святого вдохнул. Но потом его потащило из тоннеля, прочь от Нив, и пришлось сопротивляться. Она встала и пошла прочь. Он выдохнул Духа Святого и захлопнул рот, чтобы Дух не пробрался назад. Потом Джексон встал и пошел за сестрой.

Что-то ускользнуло, что-то прервалось в пространственно-временном континууме. Что-то садануло в грудь. Он больше не в белом коридоре. Он в Стране боли. А потом опа! — и опять белый коридор, сестра идет впереди, оглядывается через плечо, манит. Он хотел сказать ей, мол, все нормально, он идет, но по-прежнему не мог говорить. Больше всего на свете он хотел пойти за ней. Куда бы они ни шли, ничего лучше с ним не случалось.

Вновь что-то звездануло в грудь. Джексон разъярился. Кто это делает, кто не пускает его за сестрой?

Снова белый коридор, но Нив не видно. Ей надоело ждать? А потом все — белый коридор навсегда исчез, сменился непонятной мутью, будто черно-белый телевизор барахлит. И опять ослепительная боль, словно в череп бьют молнии.

Есть особое слово для такого состояния, но Джексон далеко не сразу отыскал его в спекшемся мозгу. «Сердце разбито» — вот как это называлось. Он шел туда, где ждали чудеса, а какой-то придурок его не пустил. Потом Джексон стал отключаться, вновь заскользил в темноту, в забвение. На сей раз никакого белого коридора — лишь безбрежная ночь.

Как уехала? Уехала? Куда уехала? Зачем? У нее заболела пожилая тетя , сказал он. Она ни словом не упоминала ни о какой тете, не говоря уж о тете, которая рискует заболеть.

— Тетя заболела только что, — нетерпеливо сказал мистер Траппер, будто Реджи — комар назойливый, будто это она позвонила ему в полседьмого утра, ощупью выбравшись из сонного тумана, не в состоянии понять, почему в трубке мистер Траппер, почему он говорит: «Сегодня можешь не приходить».

Сначала Реджи подумала, что это из-за катастрофы, а потом — хуже, — что с доктором Траппер или деткой что-то случилось, а потом — вообще кошмар, — что доктор Траппер и детка как-то пострадали в этой самой катастрофе. Но нет, он позвонил в такой небожеский час, чтобы поведать о больной тете.