Кейт Аткинсон - Ждать ли добрых вестей?

И тут она услышала. Первобытное рычание исполинского волка, поднятого из древней берлоги. Тварь стояла в дверях — шерсть дыбом, клыки оскалены, а в одичалой груди оглушительный рык и рев.

Про собаку Реджи забыла. Едва они вошли, Сейди взлетела по лестнице, напав на след призрака Банджо.

Псина встала на дыбы, одним прыжком настигла Билли, запустила зубы ему в руку, а Билли уронил нож и заорал, чтоб Реджи отозвала собаку. Реджи крикнула:

— Сейди, фу! — Но эффекта это не возымело.

И тут Джексон сделал такое, чего и не ожидаешь, — он мощно вмазал собаке в висок, ее челюсти разжались, и она рухнула на пол, точно мешок с песком. Тут у Реджи в голове все чуток смешалось. Секунда — и Джексон прижал Билли к полу, коленями упираясь ему в почки, а здоровой рукой придавив загривок.

Из покусанной руки у Билли текла кровь, но угрозы для жизни не было — не так чтоб Реджи кинулась к нему на помощь. Как любой грамотный спасатель, она первым делом занялась тем, кто пострадал сильнее, — обняла крупную башку Сейди, положила себе на колени, шепотом утешила. Джексон встал и сказал Билли:

— Не двигайся. Даже вздрогнуть не смей. — Затем повернулся к Реджи. — Твой брат — тебе решать. Вызывать полицию?

Билли они отпустили. Дали ему второй шанс. Не второй — скорее сотый.

— Кровь не водица, — сказала Реджи. — Как ни крути.

Джексону, хоть он и бывший полицейский, было все равно. Слепому видно, сказал он, «любому, кроме, вероятно, его сестры», что «малыш Билли» на всех парах несется к дурному концу, а никто не вмешивается. Нет, заверила Реджи, сестре тоже видно.

— Чего он хотел-то? — спросил Джексон, а Реджи пожала плечами:

— Да так, ничего особенного. Всякое разное. Вам надо в постель, — прибавила она. — Трудный выдался денек.

— Это мягко сказано, — засмеялся он.

— Вам надо в постель, — сказала ему Реджи. — Трудный выдался денек.

— Это мягко сказано, — ответил он.

Спать он не мог. Тонкая влажная подушка и простыни (еще тоньше и влажнее) сну не способствовали. (Что это за мисс Макдональд и почему она жила в таком убожестве?) Он долго лежал, слушая, как Реджи ходит в гостиной. На слух не понять, что она там делает; когда он спустился, выяснилось, что она, точно маленькая трудолюбивая ночная библиотекарша, расставляет книжки на полках.

— Прибираюсь вот, — сказала она. — Я вас не разбудила?

Он вернулся в постель, поискал в спальне, чего бы почитать, но нашел только древнюю тетрадку латинских переводов с листа. В его школе латынь не учили. Еще поворочавшись, он вновь спустился в поисках чтива поживее и увидел, что в гостиной горит свет, а Реджи спит на диване как убитая. Собака лежала подле на полу — услышав Джексона, проснулась и пристально уставилась на него. Он поднял руки — мол, ничего дурного не желаю, — но эта пантомима не умиротворила собаку, и глаз она не отвела. Едва ли можно упрекнуть ее за недоверие — он мощно ей вмазал, хотя на псине это, похоже, не отразилось. И все равно Джексону было стыдно, — в конце концов, она сделала лишь то, что он сделал бы и сам.

Во всем доме не нашлось ни одной читабельной книги. А потом Джексон забыл про чтение, потому что заметил сумку Джоанны Траппер на кофейном столике, — видимо, это был столик, хотя под горой мусора вполне мог бы оказаться и танком времен Второй мировой, а ты бы и не распознал.

Удивительно, что Луиза не забрала сумку. Будь это дело Джексона, он бы счел весьма любопытным тот факт, что женщина, по всем признакам желавшая исчезнуть с лица земли, оставила целую сумку информации о себе. Он осторожно ее открыл — собака неотступно наблюдала, — выудил распухший ежедневник, полистал и наконец увидел искомое. Адрес Джоанны Траппер.

Ее нашли однажды — найдут снова. Она больше не Джоанна Траппер. Не терапевт, не жена, не наниматель Реджи («и друг»), не женщина, о которой беспокоится Луиза. Она — маленькая девочка во тьме, грязная и заляпанная материной кровью. Маленькая девочка, что крепко спала в пшеничном поле и не знала, что к ней приближаются люди и собаки, а путь им освещают фонарики и луна.

Уже потом, став полицейским, он никогда не бывал на поисках за городом после темна и со временем понял, что в ту теплую летнюю ночь в Девоне все они — солдаты, полиция, местные — безмолвно уговорились искать Джоанну Мейсон, даже когда это стало невозможно, — таково было их отчаяние.

Он накрыл Реджи драным вязаным одеялом, висевшим на спинке дивана. Сам удивился своей отцовской нежности — а он-то думал, так бывает только со своими. На прощанье эдак вполсилы помахал собаке, выключил свет и на цыпочках пошел по коридору к двери.