Евгения Михайлова - Ночная радуга

В моих днях не было времени. Но вдруг появились события. Земцов арестовал заказчика нападения на Кирилла. Он же заказчик убийства его друга-оператора, который хранил видео из пастуховского клуба уродов. Им оказался полковник Семенов, тот самый, которого так пикантно обслуживал генерал. Гром грянул. Тайное стало явным. Масленников мне немного объяснил клинику этих бойцов невидимого фронта. Они так втянулись в физические истязания людей, которые попадают в их лапы, что это напрочь сбило все человеческие и сексуальные ориентиры. Не секрет, что заключенных пытают и унижают по половым признакам. В результате сами палачи влюбляются в насилие. Нормальные отношения и нормальные чувства их больше не возбуждают. Вот они и употребляют друг друга. Такая любовь. А карьера нужна пуще жизни. Но пастуховский компромат оказывается в третьих руках. Обычное решение — убить, украсть.

Николай Бедун получил восемнадцать лет общего режима. Я приехала на оглашение приговора. Получила возможность попрощаться.

— Чем же все-таки вас так обидела мама?

— Она сказала: «Ты — пьяное ничтожество. Правильно я сделала, что убила твоего ребенка». Раньше она мне говорила, что случился выкидыш.

— И то и другое было ложью. Мама оставила девочку, назвала Дианой. Но отказалась от нее. Всю жизнь следила, посылала деньги. Диана умерла недавно от несчастного случая. Я похоронила ее вместе с мамой.

— Несчастные мы все люди, — сдавленно сказал Николай.

— Возвращайтесь. Пишите мне. Жизнь не кончилась. Я не желаю вам зла. Вы еще увидите настоящий фильм — вы и мама в главной роли.

Аня Петрова поехала в Израиль на лечение и новые операции.

Сережа Кольцов, занимаясь одним из своих дел, попал в жестокую перестрелку, был ранен. Мне позвонила Лиля, и я примчалась в больницу. Сережа лежал бледный и перевязанный. Томно взмахнул ресницами в сторону пакета с мандаринами.

— Тебе сказал хирург, что я буду жить?

— Отлично будешь жить. У тебя даже важные органы не задеты.

— Ты не разочарована случайно? Я к тому, что в одном твоем сценарии увидел такой эпиграф: «В настоящей трагедии погибает не герой. Погибает хор». Ты же мнишь себя героиней настоящей трагедии. На кого ни посмотришь — того нет.

— Юмор у тебя по-прежнему безобразный, но в нем что-то есть. Да, было очень похоже на то, что мне нельзя смотреть на людей. Они были живыми до моего взгляда. А теперь стольких нет. Так что поправляйся. Помоги победить настоящую трагедию. Если я тебе не надоела.

— Самое печальное, что нет. Лилька надоела, работает сегодня последний день. А ты — при всем моем желании… Нет. Ты впустила обратно Кирилла?

— Он ушел по-английски. Я его не прогоняла, обратно он не просился.

— Открою секрет. Твой добрый дядюшка Карлос нам обоим сказал, чтобы оставили тебя в покое. Мы даже не поняли, это ты его просила или он сам такой умный.

— Сам. Но это неважно. Мне нужно было побыть одной. Возвращайтесь. Кириллу я позвоню.

И я вернулась к себе. Вот моя жизнь — боль, радость, счастье и горе в одной секунде, в капле воздуха и блеске воды. Отражения многих лиц в лучах света, сладость разных голосов в тихих мелодиях.

Кирилл вернулся. Я встретила его другой: я не старалась быть вместе с ним. Я опять была одна, но с открытой обнаженной душой. Я, как до жизни с ним, опять забыла про халаты и ночные рубашки. Я спала днем, а работала и думала ночью. И так удивлялась, так сладко замирала, встретив его объятия.

Мы вместе встретили Новый год. Это всегда возвращение из путешествия по старому году.

— Ты мне нужен, — сказала я.

— Я без тебя не могу жить, — ответил он.

А ровно в двенадцать позвонил Карлос. Он сказал:

— Ты помнишь мою мечту? Она жива.

Вот так. И мы живы, и мечта Карлоса жива. Стало быть, трагедия потерпела поражение. Утром следующего года я вдруг рассмотрела между ресницами Кирилла свою радость. Вот и берег.

Ася остановилась, воткнула лыжные палки в снег и попыталась оттянуть рукав куртки, чтобы посмотреть на часы. Напрасный труд — перчатка задубела на морозе и не хотела гнуться. Поискала глазами солнце. Вон оно — белое, едва заметное на таком же белом небосводе, уже почти касается веток деревьев. Еще немного, и короткий зимний день перетечет в ночь. И тогда станет еще тяжелее. Правда, есть фонарики, но вряд ли Стас согласится ими воспользоваться — свет может выдать их местонахождение тому, кто идет по пятам. Или не идет? Ася обернулась, поглядела по сторонам. Кроме Стаса, чья спина маячит довольно далеко впереди, — никого. И почему она согласилась на эту авантюру? Ведь сразу поняла, что это не для нее! Сорок километров! Если посчитать дорогу на работу и обратно и прибавить походы по магазинам, столько она проходит за неделю.