Мария Брикер - Купель Офелии

– Я же сказал, уговорили, – резко сказал Ванька, снял очки, протер и напялил на нос, усиленно корча рожи, чтобы поскорее стереть с физиономии дебильное выражение жаждущего самца. Неужели у него всегда такая тупая мина, когда он хочет женщину? Какое счастье, что камеры еще не включили!

– Пойдем, – нежно улыбнулась Дона, потянув его за руку. – Я правда искренне желаю вам успеха! Это ведь и мое первое шоу. Волнуюсь ужасно! – Белгородская театрально поежилась.

Терехин поднялся, спрятал руку в карман. Он бы вечно держал ее ладошку, если бы его пальцы не стали влажными от волнения. Носки в ботинках тоже почему-то стали мокрыми, что Ваньку сильно озадачило. Пока шли с Донателлой обратно к парадной зале, вспотели и подмышки, а волосы прилипли ко лбу – организм источал феромоны в немыслимых количествах. Дона, к счастью, его феромонов не учуяла, отошла от Ваньки раньше, чем кислород сделал свое черное дело. Зато учуяла Кристина.

– Ты бы, что ли, душ принял на досуге, – бесцеремонно сказала готка и отодвинула свой стул подальше. Через минуту придвинулась опять и хмуро поинтересовалась: – Ну так как, богиня тебя сделала? Остаешься?

– При чем тут… Я просто остаюсь! Ради друзей, без всяких! – вспылил Терехин, порозовев щеками.

– Угу, – ухмыльнулась Кристина и снова отодвинулась от него подальше.

Ванька встал, перебрался к друзьям и занял место Лукина-старшего, который куда-то испарился. Галочка с удивлением на него вытаращилась подведенными глазами, а Терехин уставился на ее обнаженное плечо, на котором остались безобразные розово-малиновые следы от пальцев Семена. Сам Лукин-младший сидел мрачный, как туча, и ковырял скатерть ногтем. Хлебников, напротив, радовался жизни, запихивая в себя очередной бутерброд. Остальные персонажи вели себя тихо и сдержанно, приглядывались друг к другу, обменивались формальными фразами. Донателла с ослепительной улыбкой фланировала от гостя к гостю и вела светскую беседу. Сажает плотнее на крючок, чтобы не сбежали, решил Ванька. И ему вдруг стало дико скучно.

– Когда начинаем? – поинтересовался он, вырвал из жадной пасти Хлебникова последний тост с ветчиной и плеснул себе кофейку.

– Ванечка, какой же ты наивный, право. Шоу уже давно началось! – шепнула ему на ухо подошедшая Дона. И спохватилась: – А где Зебельман?

– Убежал ловить бабочек-альбиносов, – пошутил Терехин и волком посмотрел на жену Белгородского.

Земля уплывала из-под ног. Он вдруг понял, почему милая Донателла не разрешила ему вчера врубать генератор. Он работал! И камеры фиксировали все их телодвижения с того момента, как они въехали в «Алое». Какая подстава! Выходит, все их разговоры с Кристиной могут стать достоянием общественности? Вот Донателла посмеется, когда узнает, что падчерица подозревает ее в попытке убийства… – Ванька нервно усмехнулся. Он, к счастью, пытался лишь усмирить воображение Кристы и успокаивал девушку, но на душе все равно было скверно. Противно, когда за тобой подглядывают без разрешения.

В дверях появился помятый и расстроенный Зебельман. Все пути к отступлению были для гения закрыты: чтобы улизнуть с конезавода, надо пройти через парадный зал, минуя толпу гостей.

– Григорий, ну где же вы ходите, голубчик? Идите скорее к нам! Ждем, без вас не начинаем! – улыбнулась Донателла, заметив математика.

Зебельман обреченно кивнул и притулился на уголке стола, сложив руки, как школьник. Возражать Зебельману было неловко.

Дона чуть заметно выдохнула, взяла со стола кожаную папку и вышла в центр комнаты.

– Господа, очень скоро вас ждет увлекательное путешествие в самые сокровенные тайны графа Беркутова. Вы все уже в курсе трагической истории имения «Алое», но не знаете главного. Граф Беркутов умер в нищете, даже не предполагая, что владеет несметными богатствами! – Директор треста сделала эффектную паузу. – Их вам и предстоит разыскать. Они спрятаны здесь.

– Ни фига себе! Вот это, я понимаю, драматургия! – присвистнул Хлебников и посмотрел на Донателлу с восхищением. Его идея со спрятанным чемоданом, полным денег, спортивными конкурсами и ключами сейчас казалась детским садом.

– Немного предыстории, – деловито предложила Дона, довольная произведенным впечатлением. – Разгребая конезавод Беркутова от хлама, мы нашли письма графа, адресованные княгине Анастасии Власовне Залесской. Как вы уже, наверное, догадались – возлюбленной графа. Вы будете удивлены, но при жизни графа ни одно письмо не дошло до адресата. Беркутов, опасаясь скомпрометировать или поставить в неловкость замужнюю даму, писал их для себя, выплескивая на страницы страсть, нежность и любовь. По сути, это дневник в письмах. Как незримой собеседнице, он рассказывал княгине Залесской о своих делах, делился планами. Из писем мы узнали, что граф оказался хоть и не гением селекции, но довольно толковым заводчиком. К сожалению, до своего звездного часа он так и не дожил. Разорению Беркутова способствовал массовый падеж поголовья из-за тяжелого и практически неизлечимого заболевания – инфекционной анемии. В то время болезнь еще не была описана. Ее путали с «болотной лихорадкой» из-за сезонности вспышек в летний период в лесистых болотистых местностях. Основное патологическое воздействие болезни – разрушение эритроцитов крови и подавление кроветворной функции костного мозга. Гибель лошадей от этого заболевания по сей день очень высока и достигает в отдельных случаях 80 % от числа заболевших. Переносчиками заболевания являются кровососущие насекомые, как правило, слепни. Иммунитет к заболеванию инфекционной анемией крайне неустойчив, и создать его вакцинацией практически невозможно. Лечение болезни, особенно в острой форме, неэффективно. Поэтому лошади с подтвержденным диагнозом или проявляющие признаки инфекционной анемии подлежат забою.