Джон Гоуди - Пелхэм, час двадцать три

— Нет, немного погодя.

— А почему не сразу?

— Хватит вопросов, — отрезал Райдер, шагнул назад к Уэлкаму и вполголоса бросил: — Оставь эту дуру в покое.

Лишь чуть-чуть понизив голос, Уэлкам ответил:

— Не беспокойтесь, я управлюсь с толпой этих подонков и девицей одновременно, и при этом ничего не пропущу.

Райдер нахмурился, но ничего не сказал и направился обратно к кабине. Не обращая внимания на встревоженный взгляд Лонгмена, он вошел внутрь. Делать было нечего, оставалось только ждать. Он не стал тратить силы на размышления, доставят деньги в срок или нет. Это от него не зависело. Он даже не потрудился взглянуть на часы.

Когда главарь банды вернулся в кабину машиниста, Том Берри выбросил его из головы и вновь вернулся к мыслям о Диди — особенно к тому, как он впервые её встретил и вообще о том, как она завладела его сердцем. Нельзя сказать, что ему самому не приходили в голову некоторые неподходящие для полицейского мысли, но они были смутными и неопределенными. Именно Диди заставила его серьезно пересмотреть свои взгляды.

Это произошло почти три месяца назад, когда он патрулировал в штатском в Ист-Виллидж. Дело это было добровольным, и одному Богу известно, почему он напросился, если не считать того, что ему безумно надоело сидеть в машине со своим напарником. Тот смахивал на нациста тем, что ненавидел всех подряд: евреев, негров, поляков, итальянцев, пуэрториканцев, и был оголтелым сторонником войны — той, что шла во Вьетнаме, а также всех прошлых и будущих. Потому Том отрастил волосы до плеч, отпустил бороду, обзавелся пончо, лентой на голову, нацепил бусы и в таком виде болтался среди украинцев, придурков на мотоциклах, уличных бродяг, наркоманов, гадалок, студентов, радикалов, подростков и вырождавшегося поколения хиппи Ист-Виллиджа.

Приобретенный опыт оказался весьма разнообразным, зато по крайней мере ему не было скучно. Он познакомился с хиппи, и некоторые ему даже понравились, а ещё больше — молодые энергичные люди в нарядах под хиппи (в каком-то смысле он и сам был одним из них). Кроме того, он познакомился с динамичными молодыми людьми, которые вели веселый и разгульный образ жизни, полагаясь на цвет своей кожи, весьма распространенный в тех краях. И, наконец, благодаря Диди, он встретился с революционно настроенными ребятами, сбежавшими от привычного комфорта в семьях среднего класса и элитных университетских городках Гарварда, Вассара, Йеля и Свартмора. Нельзя сказать, чтобы он рвался делать вместе с ними революцию — впрочем, Мао тоже не слишком о них беспокоился.

Том познакомился с Диди в первую же неделю работы, ведь ему приказали обжиться на новом месте и завести побольше знакомств. Он изучал заголовки книг, выставленных в витрине книжной лавки на площади Святого Марка — смесь из книг о странах третьего мира, маоистской литературы и трудов американских мудрецов от Маркузе до Джерри Рубина, и тут она вышла из лавки и остановилась взглянуть на витрину. На ней были брюки из грубого полотна и рубашка с коротким рукавом, вид типично диссидентский: длинные волосы, падавшие на плечи, и никаких следов ни лифчика, ни макияжа. Но волосы были блестящими и чистыми, брюки и рубашка — выстиранными и отглаженными (тогда он ещё обращал на это внимание), фигурка — изящной и гибкой, лицо открытым, хоть и без намека на красоту.

Она заметила его внимательный изучающий взгляд.

— Детка, книги выставлены в витрине. — В том, как это было сказано, не было грубости, голос был не уличной девицы, а мягкий и хорошо модулированный.

Он улыбнулся.

— Я успел пересмотреть все книги до того, как вы появились. Но вы симпатичнее.

Она нахмурилась.

— Вы тоже ничего, но я не стала бы унижать вас, произнося это вслух.

Он услышал в её словах отзвуки полемики, которую вело движение за освобождение женщин.

— Честное слово, я не сторонник мужского шовинизма.

— Возможно, вам так кажется, но вы только что себя выдали.

Она направилась в сторону Второй авеню. Не преследуя особых целей, он увязался следом. Когда он поравнялся с ней, девушка нахмурилась в третий раз.

— Не угостите чашечкой кофе? — поинтересовался Том.

— Отвалите.

— Я без гроша.

— Отправляйтесь в жилые кварталы и попрошайничайте там. — Тут она внимательно взглянула на него — Вы голодны?

Он сказал, да. Она завела его в кафе и купила сандвич. Как само собой разумеющееся, она восприняла, что он член Движения — аморфного течения молодых людей за так называемый лучший мир, которое было в какой-то мере политическим, в какой-то мере социальным, в какой-то мере сексуальным. Иногда это была форма мимикрии, и очень часто — комбинация всех этих элементов. Но по мере разговора её все больше раздражало его полное невежество относительно многих аспектов Движения.