Леонид Левин - Только демон ночью (Часть 1)

Снова о том же эпизоде. На этот раз с полной фамилией, именем и отчеством отца. Только содержание - совсем другое. Пасквиль о том как непродуманные, непрофессиональные действия случайного на море человека привели к гибели катера и лихих моряков-североморцев. Между строк лез, змеился ядовитый ручеек мысли - "какой из их брата моряк! Наверняка и погоны по блату в Ташкенте купил". О юнге уже не упоминалось вовсе. Выходило из заметки, что потопил лодку, вывел катера из под огня и привел на базу, совершенно другой офицер, а отец только и совершил делов - утопил катер, провалил блестяще начатую операцию. Фамилия нового героя показалась знакома. Адмиральская, однако, фамилия. Дело принимало интересный оборот. Я взял газеты и вошел к отцу в комнату.

- Батя! Ты читал эту гнусь? - Спросил, сидевшего сгорбившись в кресле у окна отца.

- Знал, что спросишь, но не смог подготовить достойного ответа. Скажу правду. Да, читал. Больше того, звонил этому засранцу. Благо известен мне хорошо еще с войны, приходилось не раз брать на борт. Летал с нами в командировки по заданию редакции. Больше того, его знали и отец, и мать. С отцом даже выходил однажды в море на свободный поиск. Позвонил ему, ведь помнил как нормального человека. Но ошибся, крепко ошибся. Знаешь, что мне ответил? Во-первых, покойник мертв, ему уже не холодно и не жарко от газетных статей, пресса на тот свет не доходит. Во-вторых, прославлять евреев сегодня не актуально.В- третьих, это не его личная прихоть, а курс Партии. Перечить генеральному курсу никто из носящих партбилет не имеет права. Я было возмутился, ответил, мол сам в рядах партии с войны, но не разу не видел антисемитских указаний или документов.

- Этот змееныш, только посмеялся в ответ. "Читать мало, надо правильно понимать прочитанное!". Тогда я спросил, осталась ли у него совесть. В ответ буркнул, что совесть не деньги, колбасу на нее не купишь, а статья весьма пригодилась тому младшему лейтенанту, тут он выдержал многозначительную паузу, который оставшись в живых благополучно дорос до адмирала. Посоветовал мне не встревать в это дело и беречь ветеранское здоровье.

- И вы с матерью смолчали?

- Смолчали, сынок, ... время такое. Молчание теперь в большой цене. Только гнидотник тот не смолчал. Вызвали вскоре в партком и намекнули, что такой-то для вас не родственник, не брат, не сват. Дергаться по его поводу очень не рекомендуется. Особенно если учесть приближающуюся очередь на "Волгу". Упомянули, что пенсионеру пора отдыхать если мозги плохо соображают. Ткнули пальцем, показали сколько достойной молодой смены стоит и дышит в стариковский затылок. ...

- Вот и все. Мой тебе совет, прочти, запомни на всю жизнь ... и смирись. Выпей, помяни отца, держи его светлый образ в своем сердце,... и молчи. Все равно ничего не добьешся, разобъешь в кровь лоб, поломаешь карьеру.

Ничего не ответил бате, повернулся и пошел к себе. Комната эта оставалась моей даже когда служил за тысячи километров от дома. Здесь всё было привычным, неизменным. Возвращаясь, находил на старом месте раскрытую недочитанную книгу. Комната всегда встречала меня домашним теплом и уютом, белоснежным бельем, аккуратно застеленной кровати, мягкой, взбитой руками матери, подушкой.

Я сидел на кровати, растегнув китель, уставившись остановившимся, ничего не фиксирующим взгдядом в стену, покрытую старенькими обоями, абсолютно опустошенный, оглоушенный исповедью бати, историей собственного рождения, жизнью и гибелью родного отца, забвением ратного подвига, предательством его честного памяти.

Что мне делать? Чувствовал, как внутри зарождается волна дикой, темной ненависти к человеку, походя, небрежно, низко, лишившему человека имени и фамилии, оскорбившему и унизившему его память, весь изведенный под корень род, убитых и погибших, ушедших в небытие людей. Уничтожившему уже мертвых своей подлой ложью, закамуфлированной под правду, клеветой под видом документированной современником и очевидцем непреложной истины.

Евреем себя не ощутил, ничего не изменилось в восприятии мира. Какой из меня еврей... Меня, офицера и коммуниста, возмутила подлость продажного писаки. Не мог понять зачем через столько лет тень отца была облита грязью и оболганна.

Теперь я должен вернуть отцу доброе имя и заставить газету перепечатать заметку датированную сорок пятым годом. Писаке, попросту набить морду и заставить публично извиниться. Как говоривал некто из великих "Главное ввязаться в драку, а там видно будет". В остальном можно разобраться позже, понять и проанализировать. Главное сейчас - отомстить за статью, несомненно подтолкнувшую мать к могиле. Надеялся разыскать друзей отца, свидетелей последнего боя. Батя оказался морально сломлен и на его помощь рассчитывать, увы, не приходилось.