Э. Хартли - Маска Атрея

— Стоит только сделать вид, что ты не музей — и со временем перестанешь им быть, — говаривал Ричард. — Заманивай в дверь колокольчиками и свисточками, но когда люди вошли, дай им о чем-то узнать, дай что-то, что останется с ними на всю жизнь...

В телефоне по-прежнему звучали гудки.

Ричарду она не говорила, однако таксидермическая коллекция не просто раздражала ее как хранителя музея, но и пугала. Сейчас, в тусклом зеленоватом свете потолочных ламп, давно мертвые, заплесневелые тела животных казались ей горгульями в тенях собора — неживыми, но какими-то настороженными. Дебора пошла быстрее, внезапно заметив, что в большой изогнутой галерее вроде становится светлее.

Сначала она почувствовала облегчение, потом сомнения и растущую панику. Впереди мог быть только один источник света, и то, что он просачивался в галерею, не означало ничего хорошего. Дебора побежала — мимо трухлявых набитых львов с оскаленными зубами и жестокими желтыми глазами, мимо неподвижных чаек с застывшими птенцами, мимо черной громады водяного буйвола с опущенной головой и огромными рогами. С каждым шагом сюрреалистичный зеленоватый свет все бледнел, и на бегу Дебора начала тихонько бормотать:

— Нет. Нет. Нет.

И — да, дверь между неподвижными пингвинами и тюленями была широко распахнута, свет из нее лился в коридор — единственная дверь в этом конце здания. Увидев ее, Дебора вдруг осознала, что еще и слышит какие-то звуки, отдаленные и размеренные — телефонный звонок. Поняв, что это, она нажала отбой на своем сотовом телефоне.

Ричард жил здесь — или, точнее, в примыкающем здании — с самого основания музея. Хотя все считали, что это дом пристроен к музею, дом стоял здесь давно, а музей возвели тридцать пять лет назад в качестве подарка городу. Почти два десятилетия Ричард управлял музеем сам, но его внушительного состояния и равно внушительного энтузиазма оказалось недостаточно, и в последние годы он передал бразды правления кураторам-профессионалам. Дебора была третьей — и он любил ее, доверял ей, относился к ней как к дочери.

Тело.

Сердце Деборы бешено колотилось, когда она миновала дверь, отделявшую его личный мир от музея, дверь, которую он охранял, как стареющий питбуль, и которая никогда (никогда!) и ни при каких обстоятельствах не оставлялась открытой.

— Ричард! — окликнула Дебора.

Она прошла через гостиную, кухню, библиотеку, столовую. Продолжая звать, взбежала по большой центральной лестнице с длинными, узкими перилами из красного дерева. Заглянула в кабинет. Ничего. Спальня для гостей, уборная в коридоре, комната, которую, по словам Ричарда, он собирался превратить в библиотеку, заполненная напластованиями семейной жизни... Его жена умерла девять лет назад, но Ричард не выбросил ни одну из ее вещей. Дебора проверила гостиную верхнего этажа, где раньше не бывала, и нечто вроде буфетной с лифтом, на котором Тони доставляла ему продукты, когда Ричард «хандрил из-за погоды» (последнее время он часто хандрил из-за погоды). Вот и спальня.

Большие двойные двери, обшитые тяжелыми дубовыми панелями. Дебора громко настойчиво постучала.

— Ричард, это я. Откройте дверь — или я вхожу.

Ее голос звучал совершенно спокойно.

Потом она толкнула дверь. Та открылась.

Спальня была пуста, постель нетронута. Ричарда нигде видно не было. Дебора заглянула в ванную, потом вернулась на лестничную площадку, снова позвала. Только что она — впервые с тех пор, как поступила на работу, — вторглась в его личное святилище; бродить по квартире дальше не представлялось необходимым или уместным.

Дебора остановилась на площадке, потом в недоумении вернулась в спальню. Абсолютно никаких признаков его присутствия.

Учитывая, что ты боялась найти, могла бы и успокоиться, не найдя ничего.

Успокоиться не получалось.

Она села на жесткую постель и оглядела комнату. Как всегда, безукоризненно чисто — спасибо Тони. На прикроватном столике возле телефона лежал блокнот, и Ричард что-то нацарапал там своим тонким почерком, но в остальном все совершенно нормально: мебель аккуратно расставлена, книги в огромном книжном шкафу во всю стену в идеальном порядке, пыль везде вытерта.

Дебора закусила губу и наклонилась, чтобы разглядеть нацарапанное в блокноте. Одно слово, несколько раз обведенное кружком и с парой вопросительных знаков: «Атрей??»

Дебора замерла — в душе шевельнулось старое воспоминание, литературное воспоминание, — потом отмахнулась от этого ощущения.