Лариса Соболева - Желтые розы для актрисы

— Жаль, что в нашем государстве не дают женщинам пожизненного срока. Но я приложу все усилия, чтобы ты получила по максимуму.

Потом вернулся к Саше и еще долго ее успокаивал, прежде чем отправиться к матери за дочерью. Там они узнали, что у отца инфаркт. Пришлось отвезти Ирину Федоровну в больницу, только потом приехали домой. Ника к этому времени спала, уложив ее, оба ужинали на кухне. Алексей заставил Сашу выпить рюмку коньяка, она даже не поморщилась, хотя крепкие спиртные напитки вообще не пила.

— Неужели все кончено? — проговорила она еле слышно.

Алексей подмигнул, сжав кисть ее руки, что означало: да.

Репетиция шла полным ходом, спектакль набирал, как уверял режиссер, но никто не знал, что набирал и где. Недовольная часть труппы, заглядывая в зрительный зал, выходила и плевалась, но так, чтоб никто не видел, а то донесут, и тогда… К сожалению, второго театра в городе нет. В близлежащих городах тоже нет. Однако понятие «близлежащий город» в данном регионе — это расстояние примерно как от земли до луны. И куда ж податься несчастному провинциальному актеру?

Пуншин делал замечания на сцене, бегал как ошпаренный, показывая, как нужно играть, кричал. Вдруг распахнулись центральные двери, по проходу через зрительный зал торжественно шли три человека.

— В чем дело? — взвился Пуншин, заметив их. — У нас репетиция.

— Репетиция отменяется, — сказал Иннокентий.

Он приехал за кроссовером, ну и не отказал себе в удовольствии посетить театр с весьма благородной миссией. Вот завершит красивым финальным аккордом историю и пустится в путешествие через полстраны на машине домой работать дальше. Он много приобрел, многому научился, опыт классная штука. А Пуншин просто осатанел:

— Что значит — отменяется? У нас премьера через две недели…

— Вы задерживаетесь по обвинению в покушении на убийство актрисы театра Александры Бояровой, — громко объявил Иннокентий. — Три покушения… Премьеры долго не будет, лет десять. Руки вперед!

Ванжил защелкнул на запястьях режиссера наручники и хлопнул его по тощенькому плечику лапищей, дескать, двигай на выход. Актеры загалдели, мол, безобразие, неправда… И только Октавий Михайлович воздел руки к колосникам:

— Мельпомена, ты спасла наш театр от позора.

На следующий день в полдень к Геннадию Петровичу пожаловала делегация из тех, кто был за него на том собрании, парочки нейтралов и одного протестанта. Пожаловали на квартиру Анфисы, где пара изгоев паковала вещи, хозяйка впустила и демонстративно ушла на кухню. Бывшему главному, успевшему уволиться, расписали в красках арест Пуншина и… попросили вернуться в родные пенаты, которые раскаиваются и ждут его. Геннадий Петрович слушал, но не радовался столь скорому краху, теперь давят на жалость, унижаются, а он уже отрезал их, вырвал с болью из сердца. Он перестроился на новую волну, поставил перед собой новые цели с задачами, которые не хотел терять. Геннадий Петрович остался честен с ними:

— Не могу. Там, куда мы с Анфисой едем, вовсю идет работа, нас ждут. Не могу и не хочу подвести людей. И потом… действительно надо что-то менять. Всем. Режиссера вам назначат, а сейчас… извините, нам надо собираться.

Когда коллеги ушли, появилась Анфиса в спортивном костюме, уселась на подлокотник кресла, в котором полулежал Гена, и ультиматум ему:

— Не смей их жалеть. Вернешься — разведусь с тобой.

Геннадий Петрович взял ее руку, поглаживая, грустно сказал:

— И мы попадем в Книгу рекордов Гиннесса, как пара, прожившая в браке самый короткий срок — три дня. Нет, Анфиса, не вернусь. Не хочу больше играть роль благородного отца, надоело. Они выбрали, мы с тобой выбрали… на этом все. Слушай, вот уж не думал, что ты позаришься на меня, я же некрасивый.

— Ну и дурак ты, Гена. Знаешь, что у мужчины самое сексуальное? Ум. И когда он умеет быть человеком. Вставай, у нас до фига работы.

Ирина Федоровна на цыпочках вошла в одиночную палату, поставила сумку на стол и услышала:

— Я не сплю. Котлеты принесла?

Она оглянулась. Муж лежал на подушках с закрытыми глазами — и кто его принял бы за бодрствующего? Достав из сумки пластиковый контейнер с котлетами, Ирина Федоровна подошла кровати и поставила ему на грудь. Матвей Павлович открыл контейнер, наколол одну котлету на вилку и поморщился:

— Паровые! Я просил жареных.

— Ешь что дают. Меня привез Алеша, после больницы мы едем в парк. С сыном увидеться не желаешь?