Сергей Трахименок - Игры капризной дамы

Беседа длилась полчаса, но из нее Федя понял только одно: Мишка попал в дурную историю.

Потом им пришлось ехать в больницу. Они долго ехали на автобусе, шли по аллее, по длинным больничным коридорам, и все это время лейтенант молчал и жевал резинку, вызывая раздражение. Впрочем, и лейтенант-молчун, и все неприятное, связанное с ним, мгновенно улетучилось, когда они остановились перед дверью, от которой исходил специфический запах. Это был морг.

Смерть Мишки окончательно излечила его.

Он вернулся в свою комнату, достал из шкафа и перебрал Мишкины вещи, нашел записную книжку, где значились адреса родственников. Уже после обеда он был на почтамте, откуда дал телеграмму старшему брату в Воркуту.

Из автомата он позвонил по номеру, который дал ему лейтенант. Сухой и неприятный голос некоего следователя Юнакова сообщил ему, что его ожидают в десять ноль-ноль.

Назавтра в десять он был в прокуратуре. В коридоре у дверей нужного ему кабинета сидело трое молодых людей, и черт дернул его спросить:

— Кто будет последним?

— А ты, дядя, и будешь, — ответил один из них, громко рассмеявшись, а два других, поддержав его, осклабились.

Делать было нечего, он сел на стул, единственный свободный, и стал ждать. Ему очень хотелось уйти, но такой уход мог показаться бегством. И он не сделал этого, прекрасно понимая, что время на прием этих трех молодцов у следователя уйдет много и он сумеет попасть в кабинет только после обеда.

Парни, сидевшие возле него, вели себя слишком развязно, и можно было подумать, что это следователь ждет к ним приема за обитыми черным дерматином дверьми. Они говорили о том, как прекрасно побалдели вчера вечером, какие «клевые» были девочки, как некий Финт, проигрался в пух, но увеличил ставки и вернул себе все…

Неприязнь к этим солдатам южного фронта, по мере того как он все дольше сидел возле них, стала перерастать в неприязнь к следователю, который вызвал одновременно по одному делу трех свидетелей или подследственных. Делать этого, по соображениям следственной тактики, было нельзя. И он мысленно представил себя следователя, маленького, лысого, постоянно вытирающего пот со лба, следователя, которому все осточертело и который каждый день мучается среди вороха уголовных дел и ждет не дождется, когда наступит конец работы, чтобы стать обычным сочинцем, жителем курортного города и вкусить его прелести: море, солнце и тому подобное…

Троица продолжала болтать, не обращая на него никакого внимания.

Ему стало душно, и он собрался было выйти на улицу, как вдруг появился знакомый лейтенант. Он, не глядя на сидевших в коридоре, прошел в кабинет. В приоткрывшуюся дверь стал виден краешек стола с зеленым сукном на столешнице, и создавалось впечатление, что там никого нет.

Через минуту-другую, однако, дверь открылась вновь, и лейтенант приветливо сказал ему, как старому знакомому:

— Зайди…

— А мы? — произнес самый говорливый из троицы, сидевший развалясь на стуле, упираясь в сиденье спиной, отчего ноги его перегораживали половину коридора.

— А вы ждите, — жестко ответил лейтенант.

— С утра ждем, — начал было тот, полулежащий. Но дверь закрылась, и продолжения фразы он не услышал.

В кабинете действительно не было посетителей, а находились лейтенант-молчун и следователь. Молодой, с копной черных, торчащих вверх волос, с горбинкой на носу. Светлые кремовые брюки, белая рубашка с коротким рукавом делали его чистым, приглаженным, похожим на комсомольского работника, и только значка не хватало на рубашке.

Следователь встал из-за стола, представился:

— Юнаков, следователь прокуратуры.

— Внучек, — ответил он в том же духе, обратив внимание, что даже у лейтенанта-молчуна брови слегка вздернулись вверх, — отдыхающий…

— Присаживайтесь, — сказал Юнаков. — Мы сейчас закончим и поговорим с вами… Мне не хотелось вас оставлять в коридоре с этими…

«Прекрасное начало», — подумал он. Разумеется, если это не было сделано специально, то следователь и лейтенант считают его своим, в отличие от сидящей в коридоре троицы, но, с другой стороны, ему не хотелось быть свидетелем их разговора. Однако деваться было некуда.

— Пусть еще поварятся, — жестко произнес следователь. — Они сначала собрались, настроились, а теперь с каждым часом будут расслабляться и потеряют чувство опасности…

Лейтенант-молчун кивнул головой, продолжая жевать резинку. Потом Юнаков начал говорить о предстоящем воскресенье. О том, как уехать в горы из этого дурдома, как технично избавиться при этом от жен, в общем, перешел на болтовню, которая так раздражает посетителей подобных учреждений. Для них визит в прокуратуру — всегда стресс. К таким визитам они тщательно готовятся, являются туда внутренне сосредоточенными и ожидают такой же сосредоточенности и собранности от сотрудников и, конечно, бывают шокированы, если последние ведут себя вовсе не так, как они ожидали.