Сергей Трахименок - Игры капризной дамы

Однако Каминская тюрьма не была защитницей каминцев, а скорее наоборот. От нее исходила некая отрицательная энергия, которая, распространяясь вокруг, отравляла жизнь взрослых и детей. Особенно детей. Подростки, выросшие возле тюрьмы, знали жизнь за ее стенами так же хорошо, как их сверстники знают жизнь заводов и фабрик, возле которых живут. И многие из них, по достижению зрелости, попадали под крышу Каминской тюрьмы. Для одних она становилась местом работы, для других — местом отбывания наказания…

Внучек открыл первую дверь маленького тамбура-предбанника. В дежурной комнатушке, отгороженной от тамбура большим куском плексигласа, сидел прапорщик. Внучек бросил ему в выдвижной ящичек удостоверение личности. Прапорщик, отлично знавший его, тем не менее долго сравнивал фотографию с предъявителем и, наконец, вернул удостоверение обратно. После этого раздался щелчок, запор второй двери открылся, и Внучек прошел через нее и стал подниматься на второй этаж, где располагался кабинет начальника.

— Ага, вот еще один член «тройки», — съязвил начальник Каминского горотдела милиции Узякин. Он восседал за столом начальника изолятора. За приставным столиком сидел командир батальона охраны МВД Собинов, который, в отличие от своего знаменитого однофамильца, совсем не имел голоса, но петь просто обожал, особенно после употребления спиртного.

Узякин чувствовал себя хозяином положения, так как в подобных случаях он становился старшим оперативным начальником.

— Раздевайся, думать будем, что делать, — сказал он.

— Мыслители собрались, — съязвил комбат и выругался.

Ругательство вызвало усмешку у Внучека, на что Узякин мгновенно отреагировал:

— Он у нас интеллигент, не ругается… и правильно делает, а то Боженька язык отбоярит… гы-гы…

В кабинете появился начальник изолятора — пятидесятилетний мужчина, седой, аккуратный. Звали его Михал Михалычем, подчиненные называли Михалычем, а хохмач Узякин — начтюрьмом. Михалыч появился с кофейником в руках. Кофейник был тут же поставлен на подоконник, включен в сеть, а начальник изолятора полез в стол за чаем.

Чай — первое дело в тюрьме. Пришел к тебе по делу человек со стороны — поставь ему чай, если ты, конечно, уважаешь его и хочешь сдвинуть дело с мертвой точки. Хочешь поощрить или поддержать осужденного или подследственного — напои его чаем. Чай был и тюремной валютой.

Раньше тюремные правила не позволяли подследственным и осужденным иметь и заваривать чай в камерах, но все, уважающие себя «сиденцы», его имели… Сейчас времена изменились, заваривать и пить чай разрешено, но возникла другая проблема — чая нет… Исчез он из магазинов на воле… об этом все знают, но тем, кто попал в тюрьму до перестройки, этого не объяснишь, не верят они, что такое может случиться. Они считают, что администрация их накалывает, зажимает чай и, конечно, бузят и дергают Михалыча и его ребят, требуя чая… Забулькал кофейник. Михалыч бросил в него заварку, выдернул штепсель из розетки, замотал кофейник полотенцем и умчался куда-то по своим делам.

Михалыч пришел работать в изолятор четыре года назад в надежде получить здесь звание подполковника. Должность «начтюрьма» была «вилочной», и при определенном наполнении изолятора спецконтингентом можно было надеяться на вторую большую звезду.

Однако почти в то же время началась кампания по борьбе с пьянством. И, что удивительно, количество спецконтингента в первые ее месяцы сократилось чуть ли не вдвое.

Большое уитэушное начальство из Н-ска обрадовалось такой «тенденции». В управлении ИТУ кто-то написал служебную записку, что изолятор в Каминске со временем придется закрыть. Но потом все вернулось на круги своя. Шок прошел, и изолятор стал набирать спецконтингент в полтора раза больше, чем раньше, то есть до кампании. Однако в головах начальников «тенденция» снижения так и осталась, и Михалыч до сих пор ходит в майорах, тогда как его бывший начальник по горотделу милиции Узякин, человек относительно молодой, уже получил звание подполковника.

— Итак, господа офицера, — сказал начмил, — что мы имеем… Трое осужденных из Тараканинской тюрьмы, тьфу, колонии захватили трех заложников… докатилась и до нас эта зараза…

Внучек хотел сказать, что эта зараза докатилась давно, но вспомнил, что Узякин говорит только за свой район, и сдержался.

— Кому приходилось работать по освобождению заложников? Ага, никому… Значит, будем исходить из здравого смысла, тем более что сейчас все к этому призывают… Так?