Дидье Дененкс - Детектив Франции 7

Шейла… Я взглянул на часы. Что там Джим? Ник?… Ну, Ник ничего не скажет. Я вдруг испугался. Испугался и покосился на стол. Одежда моя была на месте. Ричард спал, уронив голову на руки.

У меня при себе не было ста долларов… Придется сюда возвращаться. С самого начала нужно было… Но почему, собственно говоря, не воспользоваться тем, что Ричард спит?

Я встал, слегка размялся. Все в порядке. В голове быстро прояснялось. Воистину, две женщины — лучшее средство от похмелья. Салли спала, открыв рот. Меня вдруг захлестнула волна отвращения, и я понюхал руки. Я весь пропитался их запахом. Я вздрогнул, но когда увидел охровое тело Энн, беззаботно одевающейся и напевающей какую-то песенку, я вновь захотел ее. Я буквально ощутил, как сжимает меня ее разгоряченная, напрягшаяся плоть. Но перед глазами у меня стояла Шейла — волнистые белокурые волосы, алые губы, грудь в голубоватых прожилках.

Я не хотел отдавать Ричарду сто долларов. Он спал. И я мог просто уйти.

Я забрал свои вещи и стал поспешно одеваться. Я бы с удовольствием принял душ, но надо было торопиться. Я должен был вернуться к Нику, мой рабочий день еще не кончился. Хорошо еще, что все случилось днем. В это время у меня, в общем-то, особых дел и не бывало.

Но что делать с этим запахом? Нельзя, чтобы Шейла что-нибудь заметила. По мере того как я начинал здраво оценивать ситуацию, ко мне возвращалась прежняя острота восприятия, но новые ощущения были еще более ужасными, чем прежде.

Ричард не шевелился, он по-настоящему крепко спал. Я совсем протрезвел. Я был даже слишком трезв. Чего я добился? Ничего. Я позволил желанию увлечь себя. Все мужчины хотят переспать хоть раз с негритянками — я имею в виду белых мужчин, таких, как я. Здесь отступают расовые предрассудки. Это естество, рефлекс. Желание новых ощущений.

И они действительно были новыми.

Все это было странно. Я сжал кулаки. Я чувствовал себя загнанным зверем. Энн наблюдала за мной, насмешливо и торжествующе.

— Когда ты придешь еще? — прошептала она.

— Я больше не приду, — ответил я грубо.

— Тогда, может быть, попрощаешься с Ричардом?

Она подошла к Ричарду, собираясь его разбудить. Я остановил ее.

— Не трогай его, — произнес я сухо.

Она послушно замерла.

— Почему ты не хочешь прийти еще?

— Я ему не брат. Мне не нравится цвет его кожи.

— А моей? — спросила она и улыбнулась.

На ее теле не было местечка, к которому бы я не прикасался…

— Я белый, — сказал я. — Мы чужие друг другу.

Она пожала плечами:

— Многие белые спят с черными. Это же не юг. Это Нью-Йорк.

— Мне это не нужно. Мне и так неплохо. И я не желаю, чтобы мной помыкали черные бандиты.

Она продолжала улыбаться, и я разозлился.

— Отстаньте вы от меня. Я вам ничего не должен. Вы просто хотите вытянуть из меня деньги.

Кажется, я уже оборонялся, хотя на меня никто не нападал. Да и кому бы — не этим же трем безвредным существам!

— Мы из разных миров, — продолжал я. — Наши миры существуют рядом, но никогда не пересекутся. А если вдруг такое произойдет, ничего путного не выйдет, одни неудачи и несчастья. Для всех.

— Ричарду нечего терять.

Была ли это угроза или Энн просто решила напомнить мне то, о чем я и не забывал? Любопытно, что связывало эту троицу — Ричарда, Энн и Салли?

— Так когда ты заглянешь? — снова спросила она и, задрав юбку, стала поправлять отстегнувшийся чулок. Она подняла юбку выше, чем следовало бы, и я почувствовал, что мне лучше убираться. Мой гнев сменяло что-то совсем иное. Прислушиваясь к дыханию Ричарда, я, стараясь не шуметь, обошел стол.

— Дай мне денег, — шепотом попросила Энн. — Ричард голодает.

— А тебе есть не надо? Или ты вообще не ешь?

Она склонила голову.

— Мне не нужны деньги. Все, что мне необходимо, мне дадут и так.

Я вдруг смутился. Почему я смутился? Я порылся в карманах и достал бумажку. Это была десятидолларовая купюра.

— Вот, возьми.

— Спасибо, Дэн. Ричард будет доволен.

— Не называй меня Дэном.

— Почему? — прошептала она.

Почему? Конечно, откуда ей знать, что так, чуть нараспев, произносит мое имя Шейла. И хорошо, что она об этом не знает.

Я молча вышел. Она не пыталась меня задержать.

Я прошел затхлым коридором, подгоняемый разноречивыми чувствами, в основе которых лежало какое-то странное, почти осязаемое ощущение неловкости. Меня вдруг словно пронзило настолько ясное понимание необходимости все изменить, сменить квартиру, спрятаться, что лоб у меня покрылся испариной; меня охватила смертная тоска — тоска загнанного в угол человека, даже хуже — гипнотическая тоска жертвы, выбирающей себе палача. Вы никогда не видели мышь, когда кошка на миг убирает лапу с ее крохотной спинки? Она застывает, она даже не пытается бежать, и следующий за этим удар когтей ей нежнее ласки, любовной ласки, потому что это воздавшаяся сторицей любовь жертвы к собственному палачу.