Елена Михалкова - Алмазный эндшпиль

И последним, что увидел Игорь Савушкин перед смертью, было лицо женщины с яркими синими глазами.

«Как у той…» – успел подумать он – и умер.

Хрящевский вошел в банк «Резидент», сопровождаемый двумя телохранителями. Навстречу ему шустро выскочил юный менеджер с младенческой улыбкой.

– Здравствуйте! Вы – Николай? К Генриху Краузе?

Хрящевский зыркнул на менеджера и молча кивнул. Сунул ему под нос папку с документами на ячейку, в которую накануне они с Дымовым заложили «Голубого Француза».

Улыбка не исчезла с оживленной мордочки юнца, но приобрела искусственность. Никто не мог улыбаться искренне, знакомясь с Хрящом.

– Вас сейчас проводят, – с приторной любезностью сказал менеджер. – Сначала…

– Сначала к Генриху, – перебил его Николай. – Потом – к ячейке.

Он обернулся к телохранителям и сделал им знак ожидать в главном зале. Коротконогая плотненькая девица с таким значительным лицом, как будто она представляла самого председателя банка, отвела его в переговорную, где сидел Генрих Краузе.

– Николя! – приветствовал его Краузе. – Желаете передохнуть? Кофе? Здесь делают весьма хороший кофе.

Но Хрящевский отказался. Ему хотелось поскорее покончить с делом, из-за которого он чувствовал себя не в своей тарелке: слишком уж непривычно было играть роль собственного помощника. К тому же роль эта Николаю не нравилась.

– Тогда – приступим, – серьезно сказал Краузе и поднялся. – Давайте спускаться в хранительницу.

– В хранилище, – поправил Николай и увидел палку, прислоненную к столу. – Вы забыли свою трость.

– А-а, пустяк, – махнул рукой немец. – Можно без нее. Идти недалеко.

Но до хранилища оказалось не так уж близко, и к концу пути Краузе хромал. Это тоже раздражало Хрящевского: он терпеть не мог больных людей. Коротконогая девица неторопливо шествовала перед ними все с тем же важным видом, и Хрящу хотелось дать ей пинка.

Но когда немец открыл обе ячейки и Николай увидел пачки купюр, запаянные в прозрачный банковский пластик, это немного примирило его и со старческими причудами Краузе, и с его хромотой, и даже с глупой служащей банка, не понимавшей, с кем имеет дело.

– Я перевел деньги в евро, как мы договорились, – отчитался немец. – Вот чеки. Вот заверенный курс, по которому я сделал перевод. Пожалуйста.

Николая позабавила скрупулезность Генриха: «Одно слово – немец». Он небрежно придвинул к себе чеки, но рассматривать их не стал.

– Хотите пересчитать? – предложил Генрих. – Вот счетчик купюр. Пожалуйста, я подожду.

– Это преждевременно, пока вы не проверили бриллиант.

Пересчитывать купюры Хрящ считал унизительным, но и не делать этого было крайне опрометчиво. Даже если немец не собирался обжулить его, он мог просто-напросто ошибиться.

– Я понимаю, – согласился Краузе. – Позже. После моей проверки, да? Вдруг что-то пойдет не так, а вы зря потратили время. Это разумный подход.

Хрящ мысленно пожелал, чтобы Краузе со своим разумным подходом катился к дьяволу. «Разумный подход, как же!» Этой мышиной возней должен был заниматься Дымов, а не он сам! «Десять миллионов, – пришлось ему напомнить себе. – Не самая плохая цена за уступки выкрутасам старикашки».

Он поднял голову и призывно улыбнулся Генриху:

– Очередь за мной. Итак…

Хрящевский открыл ячейку. За его спиной немец, утратив невозмутимость, подергивался от нетерпения, словно приговоренный на электрическом стуле. «Крепко тебя прижало, – позлорадствовал Николай, – если ты, весь такой из себя европейский генрих генрихович, заглядываешь мне через плечо и ждешь не дождешься, когда тебе покажут твою драгоценность!»

Он выдвинул ящик. Немец сделал движение, словно собирался схватить шкатулку раньше Хряща, но заставил себя сдержаться.

В переговорной комнате Краузе сразу вцепился в лупу. Хрящ подвинул к нему шкатулку и с любопытством стал наблюдать за манипуляциями Генриха. Сначала тот исследовал «Голубого Француза» под лупой, затем настала очередь микроскопа, и в завершение Краузе достал из рюкзака непонятный прибор, похожий на пенал. Закончив, немец откинулся на спинку стула и умиротворенно улыбнулся.

– Годится? – осведомился Хрящ.

– Это, без сомнения, тот же самый камень, который я чуть не приобрел у господина Вермана, – подтвердил Краузе. – Что ж, поздравляю вас Николя. Вы позволите?..

Он потянул к себе шкатулку, блестя глазами.

– Ради бога, Генрих, – фамильярно заверил Хрящ. – Теперь мне осталось получить мои деньги – и мы квиты.