Кен Бруен - Убийство жестянщиков

– На кладбище Рахун лежат те, кого я больше всего любил и к кому хуже всего относился. Уж больше года я не читал кадиш.

– Ка… что?

– Дань уважения.

Он строго кивнул, такое ему было понятно. Что братья понимали лучше, чем мы, так это печаль. Видит Бог, им было на чем практиковаться. Он спросил:

– Хотите, чтобы я составил вам компанию?

– Нет, мне лучше это сделать одному.

– Я дам вам фургон.

– Вы заплатили за него налог?

Он широко улыбнулся:

– Джек, это в вас говорит полицейский. Поговаривают, вы были справедливым.

– Это надо воспринимать с поправочным коэффициентом.

Через час фургон уже стоял на дорожке ведущей к дому. С цветами. Как и Киган, Трубочист имел свои положительные черты. Я надел костюм, купленный в «Винсент де Поль». Он сидел так себе. Иными словами, его точно шили не на меня. Трубочист выслушал мой отчет о визите к Брайсону и спросил:

– Вы думаете, что это он?

– Да.

– Тогда я его убью.

– Трубочист, попридержите лошадей, надо еще все как следует проверить.

– Тогда я его убью.

– Трубочист, ради бога, перестаньте повторять одно и то же. Вы просили меня помочь, вы должны мне доверять.

– Я вам доверяю.

Сказано без особого энтузиазма.

– Так что пока никого убивать не надо.

– Я подожду.

– Договорились.

Я доехал в фургоне до ворот кладбища, взял охапку цветов. Около входа двое парнишек гоняли мяч. Один спросил:

– Мистер, вы тинкер?

– Какое твое дело?

– Это фургон тинкеров.

– Откуда ты знаешь?

– Нет отметки о налоге.

– Ну… а разве вам стоит тут играть?

Второй парень большим пальцем показал в сторону могил и сказал:

– А им плевать.

Я взглянул ему прямо в глаза и спросил:

– Ты уверен?

Они убежали.

Сначала я поздоровался с отцом. Могу сказать положа руку на сердце, что он был настоящим джентльменом. В старом смысле этого слова. Одна женщина сказала мне однажды:

– Твой папа такой галантный.

Какое замечательное слово. Он его заслуживал.

Затем я разыскал могилу Падрига. Одно короткое время он был королем пьяниц. Он правил своими людьми легко, с юмором. Его сбил автобус, идущий в Солтхилл. Я вылил немного виски на землю. Эта молитва пришлась бы ему по душе.

Затем я навестил Шона, бывшего владельца паба «У Грогана». Мне слишком больно было вспоминать его восторг по поводу краткого периода трезвости в моей жизни. Его убили из-за меня. Этот груз вины я буду нести вечно. Я молча положил розы на его могилу. Пока я пью, он не захочет меня слушать. Да и что я мог ему сказать?

Гадостный признак алкоголика – мне так хотелось выпить, что я ощущал вкус виски на языке.

Четвертая, последняя могила: Сара Хендерсон. Девочка-подросток. Могила аккуратно прибрана, трава выполота, кругом расставлены стихи в рамочках и мягкие игрушки. Все, начиная от Бритни до Барби и куклы Барни. Ее мать пришла ко мне, умоляя доказать, что дочь не покончила жизнь самоубийством. Несколько девушек якобы покончили с собой. Дело было раскрыто. Те девушки были убиты. Но самое ужасное заключалось в том, что Сара действительно покончила с собой. Разумеется, я так и не сказал об этом матери. В то время я был в нее безумно влюблен. Я все сам испортил к чертям собачьим.

Вдруг раздался голос:

– Джек.

На мгновение мне показалось, что заговорила Сара. Затем на меня упала тень. Энн Хендерсон. Лицо сияет, ее незабываемые глаза смотрят на меня. Я собрался с силами и сказал:

– Энн.

Она взглянула на могилу дочери и заметила:

– Ты принес шесть белых роз.

– Ну.

– Ты помнишь, это замечательно.

Я понятия не имел, что мне делать. Попытался собраться с мыслями. Но разве это поможет? Как бы не так. Она внимательно разглядывала меня. Сказала:

– Тебе опять сломали нос. Ох, Джек, что нам с тобой делать?

Нам!

По крайней мере, она могла делать все, что ей заблагорассудится. Наверное, я слабый человек. Она тем временем говорила:

– Но зубы у тебя отличные. Коронки?

– Хмм… вроде того.

Вы можете подумать, что я пришел в себя, сориентировался. Ничего подобного. Она спрашивала, и забота, звучавшая в ее тоне, убивала меня.

– Как ты, Джек?

Я был не в себе, к тому же поддатый и легкомысленный. Сказал:

– Вообще-то я женился.

Это надо было умудриться такое сморозить. Я взмолился в душе, чтобы она не начала за меня радоваться. Она заторопилась:

– Ой, Джек, как чудесно. Кто-нибудь из местных?

– Нет… она… меня бросила.

– Джек.

Мне нужно было знать, что произошло в ее жизни, хотя я и боялся услышать правду.