Эллен Полл - Сокращенный вариант

Закипел чайник. Деннис принялся варить кофе, продолжая говорить:

— Однако молодой Эдвард был игрок. О его пагубной склонности к фараону упоминается в дневнике Гревилля. Эта страсть преследовала его всю жизнь, и, как мне кажется, когда Гарриет потребовала денег, он был на мели. Однако к тому времени, когда Гарриет написала главу о нем, он либо выиграл, либо занял деньги, чтобы откупиться. Он послал ей деньги по адресу в Париже, где тогда жила Вильсон, а она отправила ему соответствующие страницы. И сдержала свое слово: о Кидденхэме в мемуарах нет ни слова. Но вместо того чтобы поступить разумно и сжечь странички, написанные Гарриет, Эдвард спрятал их. Кто знает, может быть, их чтение все еще возбуждало его…

Деннис вернулся к столу и принес поднос с чашками. Тон его речи, манеры теперь изменились, он заговорил как профессионал. Джульет снова увидела то, что с самого начала делало этого мужчину в ее глазах привлекательным. Он полностью сосредоточился на том, что говорил, мысли буквально поглотили его. Несмотря на все случившееся, его лицо светилось энтузиазмом по поводу той малой части истории, которая оказалась в его руках.

— Я разговаривал с торговцем мебелью относительно кровати розового дерева миссис Кэффри, — с воодушевлением продолжал он, — и мы проследили ее до каталога предметов, проданных с аукциона в 1851 году после смерти лорда Кидденхэма, погрязшего в долгах. Его наследники наверняка не знали о существовании ниши в ножке, не говоря уже о его содержимом. Такие тайники, предназначавшиеся для хранения драгоценностей и документов, часто в те времена устраивались в письменных столах. В кроватях подобные тайники обнаруживают реже, хотя дилеру известен по меньшей мере один такой случай; дело было в Луизиане, в имении Ноттовей. Согласно легенде, в тайнике хранились важные бумаги, спрятанные там во время Гражданской войны… Как бы там ни было, кровать миссис Кэффри была куплена американским путешественником, процветающим кораблестроителем из Кентукки, который вместе с женой и старшей дочерью приехал в Англию на год. Он, надо думать, привез кровать сюда, поскольку лет тридцать спустя она была продана кому-то в Вудстоке, штат Нью-Йорк. А у того владельца ее приобрел в 1952 году муж миссис Кэффри. Так что все вполне законно.

— А почерк рукописи соответствует почерку Гарриет Вильсон? — спросила Джульет.

— О, несомненно. Это первое, что нужно было проверить. В 1975 году английский ученый Кеннет Бурн опубликовал книгу, озаглавленную «Шантаж канцлера», в которой детально анализируется переписка Гарриет с одним из ее многочисленных любовников, Генри Брумом. Помимо того, что он был человеком литературно образованным — а ведь это тот самый литературный критик-шотландец, который разнес в пух и прах первую опубликованную книгу стихов Байрона, заставив поэта написать в ответ сатирическую отповедь «Английские барды и шотландские рецензенты», — Брум был выдающимся адвокатом. В 1820 году, когда Георг IV пытался развестись с королевой Каролиной, Брум успешно защитил ее. Он был влиятельным членом парламента, а через много лет после разрыва с Гарриет стал лорд-канцлером Англии. Если верить Бурну, Брум оставался на стороне Гарриет, вольно или невольно, в качестве ее юрисконсульта во время истерии, вызванной публикацией мемуаров. Существуют…

— Истерия? — прервала его Сузи.

— О, видите ли, основная часть мемуаров, первые четыре тома, публиковалась отдельными выпусками — двенадцать выпусков с января по апрель 1825 года. В конце каждого из них делался намек на то, о ком пойдет речь в следующем. Люди стояли в очередях на улицах, чтобы поскорее познакомиться с очередным выпуском. В дни выхода очередного выпуска книготорговец был вынужден огораживать магазин. Это было, знаете ли, что-то вроде помешательства. Такой ажиотаж царит в «Медисон-Сквер-Гарден», когда объявляется о концерте Спрингстина. Мемуары Гарриет Вильсон были переведены на немецкий и французский языки; они появлялись в десятках пиратских изданий; газеты были полны возмущенных и насмешливых комментариев. Эти воспоминания даже обсуждали в парламенте! Если вы вспомните, что произошло, когда в «Таймс» появились расшифровки записей свидетельских показаний Моники Левински, касающихся Клинтона, то сможете себе представить, как бурлило общество после публикации Гарриет. И она, и издатель, Джон Джозеф Стокдейл, заработали кучу денег — около десяти тысяч фунтов стерлингов. Эту сумму трудно перевести на сегодняшние американские доллары, думаю, примерно пара миллионов. Впрочем, между автором и издателем имели место тяжбы и недоразумения, так что, как видишь, держать при себе на коротком поводке Генри Брума оказалось делом весьма полезным.