Мария Брикер - Коллекционер закрытых книг

Тупой коровой Елену Петровну еще ни разу никто не называл. Она открыла рот, чтобы возразить, но сил спорить не осталось. Поэтому Зотова стянула ботинок и покорно рухнула на диванчик. В голове было мутно, в глазах плясали кровавые мальчики, кожа стала липкой и влажной, тело колотило так, что громко стучали зубы. Колесникова рванула на себя ящик комода, загремела какими-то склянками и подкатила на коляске к ней. Сознание стало ускользать. Елена Петровна цеплялась за голос Ольги, возвращалась на мгновение, стонала от боли и снова уплывала в густой туман. Потом боль утихла, стало тепло…

Кто-то тронул ее за плечо, и над головой раздался встревоженный голос Рыжова:

– Леночка Петровна! С вами все в порядке?

Зотова открыла глаза и уставилась на криминалиста осоловелым взглядом. Рядом с Рыжовым зависла еще одна обеспокоенная физиономия – оперативника Лешки Кутузова, самого молодого и бестолкового сотрудника уголовного розыска.

Следователь выпучила глаза – она лежала на тахте, укрытая мягким пледом. Зотова скинула плед и резко села. Почесала коленку, осмотрела свою многострадальную конечность – на ступне плотная повязка. Наступать на ногу оказалось не больно.

– Ну что, убедились, что с вашей разлюбезной сотрудницей все в порядке? Уж и отдохнуть человеку нельзя, – рассмеялась Кассиопея. – Представьте себе, Леночка, ваши коллеги меня чуть не убили. Отчего-то решили, что я насильно ввела вас в гипнотический сон. Полагаю, они считают, что я это сделала, дабы выведать все тайны следствия.

– В сон я сама ввелась, по собственной инициативе и без принуждения, – усмехнулась Зотова. – Потому что третьи сутки не сплю. Ольга Андреевна была так любезна, что оказала мне медицинскую помощь, вот я и заснула. Не знаю, как она это сделала, но нога у меня почти не болит.

Кутузов шмыгнул носом и стал похож на школьника. Рыжов хохотнул и принялся расхаживать по комнате, рассматривая интерьер.

– Вот и хорошо, – улыбнулась Колесникова и указала на стол, где дымилась чашка с чем-то вонючим. – Я заварила вам лечебные травы. Выпейте, чай поможет вам восстановиться окончательно. Если нога будет продолжать болеть, сходите к врачу, он назначит антибиотик. Но думаю, обойдется. Ничего серьезного, просто осколок в ступне остался и упирался в кость, когда вы вставали на ногу. Я стекло удалила, обработала рану и наложила повязку с противовоспалительной мазью.

– Спасибо, – крякнула Зотова. Смотреть на Колесникову ей было неловко. Как-то не привыкла она принимать помощь от людей, подозреваемых в организации трех убийств.

– Леночка Петровна, ну что ж вы такая дурная? Целые сутки разгуливали с осколком в ноге! – пожурил Рыжов. И обернулся к целительнице: – А что мы должны были подумать? Приезжаем, а майор юстиции Зотова храпит на кушетке в комнате подозреваемой…

– Леночка Петровна, вы уже ознакомились с признательными показаниями гражданки Колесниковой? – влез в разговор Лешка Кутузов. Затем повернулся к целительнице спиной и стал корчить Елене Петровне страшные рожи, явно пытаясь невербально донести до нее какую-то умную мысль. Выглядел он совершеннейшим идиотом, и мысль опера осталась следователем неразгаданной.

– Не успела, – откашлялась Зотова и огляделась. – А где Трофимов?

– Шут его знает, – пожал плечами Рыжов. – Лешка ему звонил, но у него телефон заблокирован. Вениамин вечно забывает заряжать мобилу.

Володя был прав, Трофимов частенько забывал заряжать сотовый и терялся, все давно к этому привыкли. Но сегодня сердце у Елены Петровны отчего-то затревожилось.

– Леш, позвони в ОВД Митино и узнай, куда он от них направился. Там должны знать, – попросила Зотова.

Кутузов кивнул белобрысой головой и бросился из комнаты вон.

– Пейте отвар, пока не остыл, – внезапно разозлилась Кассиопея. – И пожалуйста, начинайте обыск и допрос. Я очень устала и хочу поскорее закончить с формальностями.

Елена Петровна кивнула ребятам, сама села за стол, хлебнула отвар и взяла листы с признательными показаниями Колесниковой. Прочитав текст, написанный изящным, витиеватым почерком, подняла на целительницу глаза.

– Ольга Андреевна, милая, неужели вы всерьез полагаете, будто женщины погибли из-за того, что вы их прокляли? Или у вас такой оригинальный способ отмазать любимого человека от тюрьмы? Я понимаю ваши чувства…

– Ничего вы пока не понимаете, – мягко прервала Колесникова. – Пожалуйста, выслушайте меня. Непосвященному человеку в это сложно поверить, но в нашем теле существует энергия, способная физически разрушить чужие жизни и даже убить. Источником являются наши эмоции, под их влиянием мы вырабатываем сгустки энергии, которые концентрируются здесь. – Ольга положила свою руку на солнечное сплетение. – Здесь живут страх и радость, счастье и ненависть, любовь и отчаяние. Когда нам хорошо, мы излучаем позитивную энергию, когда нас что-то тревожит – вырабатываем негативную. А теперь вообразите, что ваши эмоции – сплошь жгучая ненависть, зависть и злость. Черный сгусток сидит у вас внутри и отравляет организм. Когда я очнулась на больничной койке и поняла, что никогда не смогу больше ходить, во мне образовался этот черный комок. Я буквально чувствовала его, он разъедал меня изнутри, как серная кислота. Я пыталась с ним бороться, но была слишком слаба. Потом узнала, что съемки фильма, в котором я должна была играть, идут полным ходом, Гольянов взял на мою роль другую актрису. Жизнь шла своим чередом, словно меня никогда и не было на свете. Всем было на меня плевать. Меня охватили такое отчаяние, боль, ненависть, злость, обида… И все, что скопилось у меня в душе плохого, я отправила им. Целенаправленно, желая зла. Я прокляла всю съемочную группу! Это был выброс, всплеск эмоций невероятной мощи, который, к несчастью, достиг цели. Посыл пробил их энергетическую оболочку и стал причинять реальное зло…