Внимательно слушавший ее Седов тут же подскочил к письменному столу, выгреб из ящика с полдюжины париков и вывалил их на ковер.
— Из таких?
— Пожалуй. Во всяком случае, из этой коллекции.
Совершенно очевидно, что она рассказала все, что видела, однако Сорин с тоской подумал, что придется расспрашивать ее в расширенном диапазоне, придется выжимать из нее информацию, поскольку она пока единственный свидетель, жилец этого дома и, судя по всему, многолетний. Вот и получалось, что человек пришел добровольно, из чувства гражданского долга, а сейчас его начнут допрашивать, вытягивать не только факты, но и предположения о жизни соседа. Сорин всегда ненавидел эту фазу расследования, когда методика дознания заставляла людей говорить то, что им совершенно не хотелось, не согласовывалось с понятием их совести и попросту порядочности. Но другого пути нет.
Чувствуя, как его корежит от собственных слов, Сорин спросил небрежно:
— Вы давно живете в этом доме, Анна Николаевна?
— Всю жизнь, — с готовностью ответила она.
— А Княжин?
— Лет тридцать из своих пятидесяти.
— Были знакомы?
— Не более того, как знакомы соседи. Чуть больше, быть может.
— Какой у него был круг знакомств?
Она засмеялась.
— Боже, о чем вы спрашиваете?! Человек в эстрадном мире! Порой у нас на дворе, можно сказать, были целые демонстрации! Весь эстрадный бомонд наведывался к нему в гости! Легендарная Алла, бессмертный Иосиф! Днем видишь их у нас внизу, а вечером — поют по телевизору. Про двор я говорю в том смысле, что выгуливаю собаку, ну и невольно вижу, кто приходит, кто уходит.
— Понимаю. В последнее время кто посещал Княжина… Как бы сказать, чаще всех?
— У него все время менялись те, кого он патронировал… В последнее время, — она слегка замялась. — Пожалуй, чаще других были люди из фирмы грамзаписи «Граммофон XXI век», руководит очень известный в Москве человек, Агафонский… Из ансамблей, насколько я понимаю, Аким Петрович ныне раскручивал… Мерзкое слово, правда, — раскручивал?
— Да уж. Механическое.
— Так вот, Княжин раскручивал «Мятежников», очень хорошие ребята. В отличие от других хотя бы пристойно выглядят на сцене. Не делают этих мерзких телодвижений… Месяц назад зачастила было Виктория, знаете, эта дива с черной гривой волос, чрезмерно патриотичная.
— Знаю, но плохо, — сознался Сорин.
— Еще приходила восходящая звезда из Прибалтики, как ее, — женщина неожиданно смутилась до легкого, светло-розового старческого румянца. — Видите ли, я, к сожалению, начинаю сплетничать. Аким Петрович был неуемен как… мужчина, вы меня понимаете? И часто невозможно было определить, приходят к нему девушки по работе или… В общем, эстрадный мир был его жизнью. Виктория не появляется уже с месяц, видимо, разругались, я даже слышала, что дело дошло до суда. Зато неделю назад чуть не каждый день приезжали ребята из ансамбля «Золотой колос», они поют в стиле кантри.
Сорин удивился:
— Вы хорошо знаете нашу эстраду?
— Да, — она снова смутилась. — Я только два года как на пенсии. А когда работала педагогом, то пыталась понять, чем живет сегодняшняя молодежь. Чтобы понять ребят, скажем, моего поколения, нужно было знать футбол, бокс, конечно, кино. Теперь, чтоб докопаться, чего сегодня хотят и чем живут юноши и девочки, надо знать эстраду. Я была излишне старательным педагогом и утонула в этом мире с головой. На концерты, конечно, не бегала, там ужасная атмосфера, но следила за эстрадными новостями достаточно внимательно. Княжин иногда помогал мне ориентироваться.
— Вы просто неоценимы для нас, — сказал Сорин, слегка улыбнувшись.
— Не думаю. Мои знания чисто формальные. А чем и как живут музыканты — это сложный, запутанный и порой жутковатый мир. Вы же слышали, многие употребляют наркотики, пьют, да и с моралью, с моей точки зрения, у них не все красиво.
— Простим им это. Профессиональная специфика, — заметил Сорин, а учительница вздохнула.
— На специфику профессии можно много что списать. Вы ведь, наверное, списываете со счетов совести, когда вам приходится убивать людей?
— Да, — ответил Сорин. — Списываю.
Он с неприязнью подумал, что многие из таких вот чистеньких, интеллигентных старушек уверены, что у каждого работника правоохранительных органов руки непременно в крови. Пусть так — не переубедишь.
Из кухни появился Володин, и по его сияющему лицу следователь понял, что у оперативника появились неожиданные и радостные новости. Сорин хотел подкинуть ему и свои, чтоб майор имел представление о фигурантах начального этапа расследования. Он громко и отчетливо, в расчете на Володина, подытожил:
Читать дальше