Юрий Михайлик: Ошибочная версия

— Когда он уехал?

— Интересуетесь деталями? — Вареник понял, что Селихов уже согласился, все остальное будет только игрой, только демонстрацией нежелания. — Неделю назад.

— Вы точно знаете, что он не приехал?

— Точно.

— А не мог ваш приятель просто изменить маршрут? И поехать по-английски, не прощаясь, куда глаза глядят?

— Мог. Но я считаю это маловероятным. Слишком многое его связывает. У него есть жена. Он пожилой человек.

— Насколько вероятно, что он арестован?

— Не знаю. Может быть, и так. Этот вариант и предстоит прощупать.

Снова замолчали. Игорь Львович понимал, что выхода из этой ситуации нет. Еще год назад, когда Вареник впервые пришел к нему с тем злополучным разговором, Селихов думал, что сможет отделаться мелкими услугами. Но сейчас было ясно — по счету надо платить сполна. Нынешняя просьба Вареника была не только опасной, но свидетельствовала, что Селихов по уши увязает, становится полностью зависим от этого человека.

— Очень большой риск, — сказал Селихов.

— Ну что вы! — деланно удивился Вареник. — Я вам гарантирую полную тайну,

— Вы-то гарантируете, в этом я не сомневаюсь, — горько согласился Селихов. — Но вы ведь судьбой своего приятеля интересуетесь тоже не из благотворительных целей. И если он там, в милиции, то выйдут на вас. И вспомнят мой интерес к этой персоне. Что тогда? Вы же знаете, такие вещи в нашей профессии не прощаются.

— Насколько я помню, в вашей профессии не прощаются не только такие вещи, — Вареник говорил негромко, отрывисто, злобно. — А если уж они выйдут на меня, в чем я весьма сомневаюсь, ибо к делам моего приятеля никакого отношения не имею, то вам, милый друг, это будет уже все равно. Я понятно выражаюсь?

— Вполне.

— Тогда хватит лирики. Начинайте завтра с утра. Если узнаете что-нибудь, звоните мне на службу и договаривайтесь о встрече. Если нет — вечером домой. Каждый день.

— Хорошо.

— Имейте в виду: меня интересует в этой ситуации не только судьба моего приятеля, но и все, что вы можете там услышать. Обстановка, атмосфера, настроение. Для общего развития весьма полезно.

— С кем говорить? С каким отделом?

— В принципе два отдела: уголовный розыск и отдел борьбы с хищениями. Но вы поговорите со всеми, с кем можете.

— Ладно, — хмуро согласился Селихов. — Как его фамилия?

— Запомните: Жалейка Григорий Михайлович.

В понедельник Игорь Белов разложил перед Выборным материалы транспортного отдела милиции, разосланные для ориентировки в областные управления.

В три часа ночи обходчик станции Красный Кут обнаружил под насыпью труп. Показания обходчика, протокол осмотра места происшествия, график движения поездов… И наконец, заключение судебно-медицинской экспертизы — несколько страниц, исписанных аккуратным, ясным почерком. Только в конце последней страницы буквы стали побольше, словно писавший хотел обратить внимание тех, кому предстоит это прочесть: смерть наступила в результате удара по затылочной части головы. Удар был нанесен тяжелым металлическим, вероятнее всего, закругленным предметом. Множественные ранения головы посмертны, они явились результатом падения тела из движущегося поезда. Подтверждается это и мелкой гравийной пылью в ранах. Заключение: смерть насильственная. Убийство.

Далее шли результаты осмотра места происшествия, показания обходчика, график движения поездов.

— А эти материалы? — спросил Выборный.

— По нашему запросу. Вот фотографии.

За долгие годы службы в уголовном розыске не раз и не два майор Выборный видел фотографии, похожие на эти, не однажды сам оказывался в драматических ситуациях. И все-таки привыкнуть к этому не мог. И всякий раз чувствовал холодок под сердцем, будто в груди возникла тянущая пустота.

— Вы звонили туда?

— Звонил. Дали официальный запрос. Вот их телеграмма.

Транспортная милиция сообщала, что запросом по линии установлено исчезновение пассажира из четвертого вагона скорого поезда Приморск—Ташкент. В чемодане пропавшего находились только носильные вещи, никаких указаний на личность владельца обнаружить не удалось. Пропавший пассажир сел в поезд на станции отправления, в Приморске. Допрос соседей по купе, произведенный милиционером, следовавшим с поездом, добавил немногое. Ни фамилии, ни имени-отчества пропавшего спутники не знали, времени исчезновения его назвать не могли. Когда в одиннадцатом часу укладывались спать, пассажир находился в купе. Сообщили, лишь, что у пропавшего была дорожная сумка на длинном плечевом ремне.