Наталья Андреева - Пристрелите нас, пожалуйста!

– Кто это здесь похозяйничал? – нахмурился Телятин и верхний свет над бассейном погасил. Нечего глазеть!

Ваню пронесли мимо всего этого великолепия. В конце зала была еще одна лестница. Вниз вело несколько ступенек, там-то и находились холодильная установка и темный чулан для всякого барахла.

– Только не в холодную! – отчаянно закричала Ульяна Федоровна.

– Куда же я его дену? – проворчал Телятин. – В подвале посидит, авось не околеет.

– Да будь ты человеком!

Аркадий Павлович заколебался. Мужчины терпеливо ждали, а Ульяна Федоровна, заметно нервничая, кусала губы.

– Ну, хорошо, – сдался наконец Телятин. – Несите его в чайную.

Когда-то Аркадий Павлович собирался принимать в доме гостей, к примеру, партнеров по бизнесу и прочих нужных людей. Равных себе, имеющих такой же достаток, а то и побогаче. Но пробки… Проклятые пробки… Никто в такую «даль» ехать не хотел, звали к себе. В итоге встречались на нейтральной территории в каком-нибудь ресторане, или тоже в сауне, но в центре, в пределах Садового кольца.

Чайная комната была задумана как переговорная. Когда все расслаблены после парилки, можно попить чайку или ударить по пиву. И, разумеется, поговорить о делах. Для чего здесь имелся овальный стол, удобные низкие диваны с мягкими подушками, а на буфете в углу красовался настоящий медный самовар. Зелень на нем в отличие от пещерных стен была настоящая, и раздували его на еловых шишках, по старинке. Телятин приобрел этот раритет в глухой деревне у полуслепой старухи и чрезвычайно им гордился. То, что самовар – непременный атрибут купечества и не вяжется с геральдикой и претензиями на дворянство, в голову ему не приходило. Свойство нуворишей: валить в кучу все, что модно и на слуху. А то, что имидж в итоге похож на лоскутное одеяло, да бог с ним, с имиджем. Все такие.

Впрочем, самоваром давно уже не пользовались. Чайная запиралась на ключ, ведь здесь гостям предлагалось переодеться. Кто его знает, встречаются же застенчивые? Или татуировки не хотят показывать. Превращать уютную комнату в узилище Телятину не хотелось, но становиться палачом он тоже не желал. А вдруг на холоде парнишка и впрямь богу душу отдаст? Хорошо его верзила приложил. Удар некрасивый, не как в кино, но точный, со знанием дела. В жизненно важную точку, отчего Ванино дыхание все никак не восстановится. Вдруг это какой-то трюк? А потом скажут: запер в холодную, заморозил.

– Да, в чайную, – повторил Телятин. – Вот ключ.

Ваню бережно положили на диван. Он застонал и открыл глаза.

– Где я?

– Полежи-ка здесь, сынок , – ласково сказал верзила. – Отдохни.

– Что со мной будет? – Кажется, Ваня начал припоминать недавние разборки в кабинете хозяина.

– Все будет хорошо, – тихонько вздохнула Ульяна Федоровна. И спросила: – Может, мне остаться с ним?

– Ты меня совсем-то за дурака не держи, – разозлился Телятин. – Запереть свою бабу со смазливым юнцом, уж не знаю, кто он там на самом деле! Виртуальные рога – это одно, а реальные…

Верзила заржал:

– Ревнует, а?

– Идемте, что ли? – позвал Иван Петрович. – Выпить бы. И помыться. Грязные, как черти в аду.

Телятин невольно поморщился, глядя на загаженный диван. Сколько же в доме теперь предстоит уборки! Надо нанимать бригаду в агентстве, вычищать всю эту грязь. Домработница одна не справится. Уютный дом превратился в бордель. И две шлюхи в нем. Одна, слава тебе, сдохла. Зато другая жива.

– Нам надо бы объясниться, – сквозь зубы сказал он жене.

– Изволь, – ответила она, как в авантюрно-исторических романах.

– А вы знаете, что Тристан в переводе с французского означает «грустный», – задумчиво произнес вдруг Иван Петрович.

– Ты и переводчиком успел поработать после того, как отбарабанил срок водопроводчиком? – насмешливо спросил верзила. – Это было до автомастерской или после?

– А разница есть? – в тон ему ответил Иван Петрович.

– Я уж понял, что ты, мужик, универсал. Как говорится, на все руки мастер. А насчет выпивки поддерживаю. Если хозяева будут столь любезны, что пригласят нас к столу. А не пригласят, так мы сами обслужимся.

– Хам, – поморщилась Ульяна Федоровна.

– Это я-то хам? Дорогая, приличия требуют, чтобы гости были довольны. За стол давно пора. С Рождеством!

– Это самое ужасное Рождество в моей жизни, – простонала Телятина. – По-моему, хуже уже не бывает.

Она вздохнула и вышла из чайной в «пещеру». Остальные потянулись за ней. Дверь Телятин торжественно запер на ключ и толкнул ее плечом, проверяя надежность.