Станислав Родионов - Запоздалые истины

— А кто вложит?

— Сам человек. Думает-думает да и поумнеет.

— Расшифруйте намек, товарищ следователь...

Белесые ресницы инспектора взметнулись чуть не вопросиками. Круглые глаза перестали моргать. Девичий румянец прилил к светлой, так и неопаленной за лето коже. И Рябинину стало жаль обиженного им хорошего и веселого парня, — да откуда ему, городскому жителю, понять этот «хрюк»?

— Знаешь, что я сейчас сделаю? — мягко и как-то доверительно сказал Рябинин. — Поеду в Поселок и пойду по хрюку.

— Идти по хрюку — блатной жаргон?

— Инспектор, хрюкает-то кто?

— Свиноподобные.

— А чем их кормят?

— Помоями.

— И хлебом. Значит, хозяева свиней могут что-то знать про хлеб. — Рябинин глянул в письмо. — Свой ум хорошо, а народный лучше.

Глаза Леденцова все так же были неподвижны и круглы — лишь белесые бровки опали. Он о чем-то думал, и Рябинин ждал этой его мысли, и уже знал, какой она будет.

— Сергей Георгиевич, разрешите мне пойти по хряку, то есть по хрюку.

— Ты хоть слышал, как они хрюкают? — улыбнулся Рябинин.

— Слышал.

— Где же?

— В мультиках.

У каждого свои заботы. Токарь озабочен деталями, артист — ролями, ученый — проблемами, продавец — товарооборотом, водитель — перевозками... У каждого свои важные заботы, и они, эти заботы, не пересекаясь, существуют сами по себе. Но когда токарь, ученый, продавец и водитель садятся за стол, то все они едят хлеб.

Поэтому мне кажется... У всех заботы свои, но хлеб — забота общая.

Не отними инспектор руку, она бы так и вела его по всему заводу, как ребенка. Они прошли все цеха и все коридоры; миновали какие-то чаны, навесы с мешками и штабеля ящиков; повертелись на поворотах и зигзагах — и начали спускаться по каменным ступенькам к широкой двери, обитой железом.

— Открывайте, — все так же шепотом сказала Катя.

Инспектор сдвинул тугой засов и разомкнул тяжелые створки. Темнота обдала их.

— Выключатель справа.

Он нащупал его — пыльная лампочка высветила низкое подвальное помещение, площадью метров в тридцать. Но эта площадь определялась только по свободному потолку — весь подвал был завален буханками хлеба.

Инспектор лишь присвистнул, замерев перед таким варварским свалом хлеба.

— Ну что — я не активная? — тихонько спросила Еланцева.

— Катя, — заторопился инспектор, доставая ручку и бумагу, — вот телефон следователя Рябинина. Пусть немедленно едет сюда. А я пока буду караулить хлеб. Только звоните тайно.

Катя, окрыленная поручением, белой птицей взлетела по ступенькам...

Инспектор остался в подвале, прикрыв дверь. Он стал у порога вроде сторожевого пса, будто за несколько минут его отсутствия эту гору хлеба могли бы перепрятать; вел себя так, как на месте происшествия, где до прихода следователя нельзя было ни к чему прикасаться.

Хлебный конус достигал высокого и узкого окна. Инспектор попробовал к нему подойти, но мешал хлеб — не наступать же на буханки. Тогда он лег грудью на него и дотянулся до окна — прямоугольная рама подалась с привычной готовностью. За окном был двор, безлюдная его часть, пущенная под хранение всего ненужного.

Петельников вернулся к двери и глянул на часы — прошло двадцать минут, а Кати не было. Он прислонился к холодному железу двери...

Теперь понятно, как вывозили хлеб: спускали в этот подвал, через окно бросали во двор, грузили в самосвал — и за ворота. Но почему он не горелый? Как его вывезти через проходную? И зачем вывозить хороший хлеб: чтобы свалить в болото?

Он вновь посмотрел на часы — Еланцевой не было уже сорок минут. Не перехватил ли ее директор? Не передумала ли она подрывать авторитет родного завода?

И когда Петельников уже вознамерился опечатать подвал, послышались торопливые шаги. Но шел не один человек. Инспектор прижал ногой дверь и выключил свет.

В дверь постучали:

— Это я, Катя.

Петельников щелкнул выключателем и убрал ногу. Сперва вошла Еланцева, показавшаяся в этом темном подвале белым ангелом. За ней осторожно, щурясь от подземного мрака, ступал Рябинин. Увидев хлеб, он заморгал глазами — и опять на его лице инспектор заметил мучительную обиду.

— Я ждала машину, чтобы его провести сюда, — объяснила Катя.

— Знаете, кто свалил хлеб? — спросил Рябинин Еланцеву.

— Нет.

— А раньше его тут видели?

— Видела раза два.

Рябинин смотрел на окно, размышляя.

— Оно выходит во двор, — объяснил инспектор.

— Может, и теперь скажешь, что пустяками занимаемся? — почти сердито отозвался следователь.