Владимир Куценко - Тревожные будни

В городе на великой русской реке Игнатьев вобрал в себя тот заряд мужества, который получает человек от соприкосновения с народной святыней. Он хотел быть достойным тех, кто шел здесь сквозь свинцовую пургу, похожим на них. Об этом думал Ариан, когда в Волгограде принимали его в члены партии...

— Что больше всего характерно для Ариана Ивановича и как человека, и как работника? — Начальник Чульмановского поселкового отделения милиции майор Зацепа задумчиво протирает стекла пенсне. — Пожалуй, вот что: исключительная добросовестность, трудолюбие и, как бы еще точнее сказать, безотказность. Вот именно, безотказность...

Приехал он в наш таежный поселок в начале 1974 года. А до этого, окончив Высшую следственную школу, уже несколько месяцев работал следователем в районном центре — городе Алдане. Женился — кстати, на девушке, с которой дружил с детских лет, — получил однокомнатную квартиру. В райотделе им были довольны... И вот вызывает его начальник и говорит: «Ариан Иванович, мы думаем послать вас в Чульман. Понимаете, это очень нужно...»

Действительно, положение у нас тогда оказалось сложное: с прежним следователем пришлось расстаться, дела вести некому. Требовалось учесть и еще одно обстоятельство: в поселке было туго с жильем. И пока могли предложить Игнатьеву только комнату в общежитии. Ему начальник сразу же об этом и сказал... И услышал в ответ: «Если надо, значит, поеду». Теперь, хорошо узнав Ариана Ивановича, я понимаю, что коммунист Игнатьев иначе ответить не мог...

В деревянном, добротно срубленном одноэтажном доме, где размещалось поселковое отделение милиции, ему отвели небольшой кабинет. С помощью своих новых коллег он здесь же, за дощатой стеной, оборудовал закуток для фотолаборатории, где подолгу «колдовал». Фотографировать Ариан любил с детства. И теперь это увлечение здорово помогало в работе. «Зенит» стал его неизменным спутником. А уголовные дела, уходившие в суд за подписью следователя Игнатьева, были щедро иллюстрированы. Не надо доказывать, как от этого выигрывало качество самого расследования.

И еще, он попросил, чтобы за ним персонально закрепили пишущую машинку. Не из прихоти, конечно. Ариан хорошо умел печатать и перешел, так сказать, на полное самообслуживание. Это обстоятельство отнюдь немаловажное, когда имеешь дело с процессуальными сроками.

А работы у него, особенно на первых порах, оказалось действительно по горло. Каждое утро доставал из сейфа высокую стопку серых папок и буквально терялся: с какой начать? Но таков уж у Ариана характер — с изрядной долей упрямства, да и самолюбия тоже, — что трудности, препятствия не повергали его в уныние, а придавали силы. Приходил и уходил затемно. Жена Люда не обижалась — сочувствовала.

И хотя в ту стопку добавлялись текущие дела и материалы, все-таки постепенно она начала таять. Разумеется, происходило это благодаря усилиям не одного следователя. Что и говорить, не любил он перекладывать работу на чужие плечи, но и от помощи не отказывался. Заботы и хлопоты расследования неизменно делили с ним ставшие его добрыми товарищами старший госавтоинспектор Владимир Купчинский, участковый Анатолий Панасенко, инспектор ОБХСС Станислав Мотов и другие сотрудники милиции.

Старший лейтенант милиции С. Мотов:

— Мне нравится почерк Игнатьева как следователя, его стиль работы. Есть у него хватка, цепкость. Он не довольствуется тем, что само идет в руки, лежит на поверхности, а стремится вникнуть в суть дела, «раскрутить» его до конца. Особенно это характерно для хозяйственных дел, по которым наши с ним усилия обычно объединяются...

Ариан хорошо помнит, как было расследовано одно из дел — о злоупотреблениях школьного завхоза Луценко из поселка Золотинка. Этот скромный с виду человек втихомолку скупал у местных эвенков оленей и втридорога продавал на мясо в райпо, то есть занимался спекуляцией. С самого начала удалось установить несколько подобных фактов, которых, в общем-то, вполне хватило бы, чтобы привлечь спекулянта к ответственности. Но следователь этим не удовлетворился.

Вместе с Мотовым они подняли за несколько лет кипы документов в потребкооперации. И хотя пришлось изрядно покопаться, но, как оказалось, не зря: удалось точно очертить круг преступных махинаций не в меру предприимчивого завхоза. Теперь нужно было собрать доказательства скупок — свидетельские показания самих оленеводов. Но большинство из них находилось в тайге, на дальних пастбищах. «Что ж, — сказал Игнатьев, — придется просить вертолет...»