Ли Ванс - Расплата

Кашляя, я выдавливаю из себя:

— Меня сейчас опять вырвет.

— Сомневаюсь, — возражает Уильям. — Обычно желудок полностью опорожняется за один раз. Это одна из причин, почему заключенных лучше держать на строгой диете. С вашей стороны любезно было пропустить обед. Эрл, ударь его еще раз. Он недостаточно внимателен.

— Нет! — кричу я. — Я весь внимание.

Оба смеются. Я отчаянно моргаю: пот заливает мне глаза. Ощущение в руке такое, будто она пронизана огненной проволокой от локтя и до плеча, боль просто невероятная.

— Вопрос, ответ на который я хотел бы получить, — продолжает Уильям, — следующий: кому еще известно, что произошло?

— Никому.

Эрл нажимает предплечьем на мое правое плечо, своим весом вдавливая в ковер всю левую часть моего тела. Я пронзительно кричу, из моих глаз снова льются слезы.

— Ш-ш-ш, — говорит Уильям. — Еще одна попытка.

Я едва могу дышать: горло забито слезами и слизью. Если они прослушивали Катину голосовую почту, им уже известно, что я ходил к миссис Жилина.

— Катиной матери, — признаюсь я. — Только ей.

— Ей все известно?

— Нет. — Я пытаюсь защитить ее. — Только то, что Андрей обокрал вас. Она ничего не знает ни о сумме, ни о том, что это значит для Кати или для компании.

— Эрл.

Этот кретин хватает меня за правое бедро, и боль пронзает сначала мой таз, а потом — позвоночник. Мне удается выдохнуть:

— Это правда.

— Но какой смысл рассказывать ей только половину всей истории? — спрашивает Уильям.

— Ее это совершенно не касается. Я просто хотел, чтобы она помогла мне найти Андрея.

— Эрл, нос.

Эрл сгибает руку в локте, а я кричу:

— Нет! Я говорю правду.

— Подожди, — приказывает Уильям Эрлу. Тот смотрит на меня сверху вниз, спокойно сложив руки на коленях. — Вам больше нечего добавить, мистер Тайлер?

— Нет, — жалко шепчу я.

— Ну что ж. — Уильям опирается на стол и встает. — В таком случае, полагаю, мы пока что оставим все как есть. Вам повезло, мистер Тайлер, что у нас с Эрлом намечены и другие дела на сегодняшний вечер. Считайте это предупреждением. Не лезьте в мои дела, иначе я организую нам более длительную беседу, и тогда вы поймете, каким ублюдком я могу быть. Ясно?

— Ясно.

— Хорошо, — резюмирует он. — Эрл, проводи, пожалуйста, мистера Тайлера.

Эрл поднимает меня, хватает за поврежденную руку и выворачивает ее мне за спину. Я иду, согнувшись пополам, и стараюсь не стонать. В помещении есть неприметная дверь, ведущая в служебный коридор; в нее мы и выходим. Эрл вызывает грузовой лифт и все время, пока мы спускаемся, крепко прижимает мою голову к стенке кабины. Сил у меня едва хватает на то, чтобы устоять на ногах. Мое отражение в тусклых алюминиевых дверях размыто и деформировано, однако это, скорее, плюс, так как шок у меня проходит и начинает уступать место стыду. На первом этаже Эрл вытаскивает меня из лифта, распахивает моей головой дверь запасного выхода и швыряет меня на сырую аллею.

— У меня для тебя кое-что есть, — заявляет он, отпуская мои волосы. Он бьет меня открытой ладонью по виску, вызывая звон в ушах, и я вижу, как на землю падет сложенный одноразовый пропуск. Схватив меня за плечи, Эрл бросает меня о кирпичную стену напротив двери и возвышается надо мной, когда я падаю на землю.

— Простите, что прикоснулся, — говорит он. — Надеюсь, вам у нас понравилось.

Он бьет ногой по моему многострадальному плечу, и я проваливаюсь в темноту.

На мое тридцатилетие мы с Дженной поехали кататься на лыжах. До этого я никогда не катался с гор и потому взял утром несколько уроков на склоне для новичков. Два часа спустя, когда я сделал три поворота подряд и ни разу не упал, инструктор назвал меня прирожденным лыжником. После обеда я поднялся на верхушку холма на фуникулере и начал спускаться по трассе средней сложности, а Дженна ехала рядом со мной. Через несколько сотен метров склон сделался круче, я зацепился задним концом лыжи, упал на спину и хлопнулся головой о наезженный снег с таким звуком, как будто у меня вместо головы — скрученное полотенце. Когда я открыл глаза, Дженна баюкала меня на руках, и ее горячие слезы капали мне на лицо.

— Похоже, я еще жив, — заплетающимся языком произнес я. Лазурное небо вокруг Дженны казалось далеким теплым морем; у меня закружилась голова, и на какую-то долю секунды я испугался, что упаду прямо в эту синеву. Я с трудом поднялся на локтях, и мир принял правильное положение в пространстве.