Анна Малышева - Алмазы Цирцеи

– Ну а дальше и рассказывать противно, – вздохнула Катя, припудриваясь и начиная красить ресницы. – Ненавижу смотреть на плачущих мужчин… Это гнусное зрелище – сидит здоровенный мужик с таким волевым лицом, как у Кости, ну прямо Цезарь или Александр Македонский! И льет слезы в три ручья, как ребенок, которому по заднице надавали! Поревел, заявил мне, что я продажная тварь, и вот как благодарю его за все благодеяния… И что я не стою мизинца этой удивительной женщины, которая погибла из-за меня – так и заявил, из-за меня! Ну а я ответила, что он может больше не тыкать мне в глаза этими святыми мизинцами. Я не любитель мощей!

– Вы сто раз ссорились, – напомнила ей художница. – Стоит ли раздувать из этого историю?

– Нет-нет, всему конец! Он тут же собрал вещи, позвонил администратору и приказал вызвать такси в Москву. Это уже было где-то в пять утра, начинало светать… Сказал, что едет прямо к детям, то ли падать ниц и просить прощения за свою непутевость, то ли готовиться к похоронам – я уж не прислушивалась. Похороны, кстати, завтра.

Приведя в порядок лицо, Катя удовлетворенно кивнула своему преобразившемуся отражению и закончила:

– В общем, ему в самом деле нечего тут сидеть накануне похорон. Я ведь слепо тебя послушалась, утащила его сюда, не подумала ни о чем… Кстати, почему ты так вдруг перепугалась за нас? Думаешь, нам с Костей может грозить опасность?

– Иди сюда. – Александра протянула руку и, когда подруга подошла, усадила ее рядом с собой на диван. – Отнесись к этому серьезно. Я не имею права больше ничего от тебя скрывать, не хочу приходить на твои похороны. А у тебя есть шансы посетить мои, к слову.

– Что за бред? – Даже через слой пудры было видно, как Катя побледнела. – Я общалась вчера со следователем, и если отбросить его глупые намеки, что я была заинтересована в смерти мадам Бобровой, дело достаточно простое. Теперь все выяснилось. Она в самом деле завела дубликат ключей от моей квартиры, он нашелся у нее в сумке. В то утро консьержка ее не видела, потому что она прошла через другой вход, со двора. А во двор попала очень легко – приехала на машине Кости, показала охраннику его пропуск, а он-то и машину и пропуск этот знает как облупленные, так что не остановил ее. Поднялась ко мне и столкнулась там с вором. Непонятно только, сразу на него нарвалась, когда в квартиру вошла, или сидела там, ждала меня, а тут он залез и убрал ее… В общем, жестоко она поплатилась за свое любопытство! Ехала бы себе в парикмахерскую, как собиралась. Звонили ей, кстати, именно оттуда, уже все проверено. Она небось думала успеть и со мной разобраться с утра пораньше, пока я дома, и красоту навести. Ее смерть – это чистая случайность, на что бы ни намекал этот тип, который ведет дело!

– Допустим, она погибла случайно, – сухо ответила Александра. – Но тебя убьют совершенно осознанно.

– Да почему меня должны убить? – содрогнулась подруга. – Что ты тень на плетень наводишь?! Я никому не сделала зла, никому! А Костя? Это же смешно! Он самовлюбленный павлин, и именно поэтому добр! Он даже бесхарактерный, если хочешь знать! Кто и зачем должен его убить?

– Катя, ты так и не узнала, куда он отправил панно? – Художница пристально смотрела ей в глаза. Александре показалось на миг, что глубоко на дне этих светлых озер, обычно обманчиво безмятежных, промелькнул затаившийся страх. – Значит, нет? – продолжала она, нарушив затянувшуюся паузу. – Но это была не просто просьба с моей стороны. Это очень важно. В том числе для тебя!

– Скажи… – Катя не выдержала ее сверлящего взгляда и отвернулась, делая вид, что рассматривает вид в окне, действительно очень красивый. – Тот парень залез ко мне именно из-за этого панно? Так ты считаешь?

– Догадалась?

– Костя догадался.

– А он-то каким образом? – Александра даже приподнялась с дивана.

– Он нарцисс, но не дурак, – с обидой ответила Катя. – Костя сказал: «Зря я связался с твоей подругой, решился на эту покупку. С тех пор, как это проклятое панно приехало в Москву, уже двое людей погибли». Я спросила, неужели он считает, что это как-то связано с панно? Курьера-то убили, но панно ведь не украли, а его жена вообще ни при чем! А Костя ответил: «Чует мое сердце, не к добру я его купил! А подруга твоя темнит!»

– Какая проницательность, – сквозь зубы проговорила Александра. – Однако мое предупреждение он пропустил мимо ушей, вернулся в Москву. Или ты ему передала не все мои слова?

Катя встала и сделала раздраженный жест, будто что-то отталкивая: