Алексей Котрунцев - Последний грех

Депутат подошел к двери и провернул в ней ключ. Юрка даже не обернулся. Щелкнув выключателем, погрузил комнату в полумрак. Мальчик по-прежнему молчал. Проверяя, все ли в порядке, Самолкин поинтересовался сам.

— Юра, тебе не темно?!

— Нет-нет.

— Ну и отлично.

Скинув махровый халат, Альберт остался в костюме Адама. Мягко подкрался сзади и обнял Юрку за плечи.

— Малыш, тебе нравиться у меня?

— Да-да. Подождите немного, я уровень только закончу.

— Ты не хочешь со мной поговорить?

— Я… мм… подождите… хочу, но…

Юрка слегка повернул голову и увидел такое, отчего мгновенно забыл и об игре, и о бурундуках, и обо всем на свете. Дядя Альберт был голым. Абсолютно голым! Он прижимал его к себе и щекотал ухо языком.

— Дядя Альберт! — Горло сразу пересохло, слова с трудом выползали из него. — Дядя…

— Что, мой хороший?! — Уже не скрывая намерений, извращенец лизал его щеку.

— Дядя Альберт, не надо! — Юрка отложил джойстик. — Мне домой пп-по-ра. Я пойду.

— Ну, куда же ты пойдешь, глупенький?! Уже поздно. Ты останешься здесь. В моей кроватке. А утром, я подарю тебе Денди и отпущу домой. Понимаешь?

Слащаво-приторный тон должен был успокоить, а обещание приставки окончательно убить все возражения. Но Юрка не сдавался.

— Я не хочу Денди! Отпустите меня. Пожалуйста! — Голос вот-вот готов был сорваться в истерику. — Меня мама дома ждет.

Мальчик попытался встать, но Альберт уже обхватил его и ногами. Обреченно дернувшись, Юрка вдруг заплакал. Громко и порывисто. Не успокоившись после телефонной перепалки, Альберт опять занервничал. «Черт, все идет не так! Сначала Вадик, теперь вот пацан. Уперся гаденыш! Ну ладно — раз не хочешь по-хорошему, придется по-плохому!»

Депутат зажал рот мальчика ладонью и, глядя в испуганные глаза, прошипел.

— Тихо, мой сладкий. Тихо! Все хорошо, тебе самому понравится. Вот увидишь.

Но вместо успокоения Юрка дернул его за руку и заорал на всю катушку: «Пустите меня! А-а-а!» Альберт вздрогнул, влепил звонкую пощечину и, уже не таясь, заорал.

— Заткнись, сучок! Заткнись или сдохнешь! Никуда ты отсюда уже не выйдешь!

В дверь отчаянно барабанили. И, по всей видимости, уже давно. Альберт открыл глаза и, еще не понимая, где он, услышал голос.

— Альберт Борисович, у вас там все в порядке?

— Да. — Пересохшее горло выдало звук, не слышный даже ему самому.

— Альберт Борисович, это я — Василий. Откройте дверь!

Самолкин тяжело поднял голову и, сфокусировав зрение, увидел в телевизоре бурундуков. Те прыгали на месте, словно вопрошая — чего стоим?! Перевалившись на живот, Альберт попытался подняться. Стены заходили у него перед глазами и, не справившись, он рухнул на диван.

— Игорек, давай сходи вниз, возьми у администратора запасной ключ! — Громкие команды Василия были слышны даже через дверь.

— Сейчас! — Альберт и сам не понял, как вырвал из горла сиплый крик. За дверью с секунду помолчали, потом раздался обрадованный вопль.

— Альберт? Альберт Борисович, у вас там все в порядке? Это я — Василий. Откройте дверь!

Самолкин оторвал грудь от дивана, но стены опять стали на него падать. Он закрыл глаза, вздохнул и попытался сесть. Это почти удалось. Депутат спустил ногу и подвинул вторую. Теперь нужно обеими было встать на пол и не упасть. «Да, нажрался я вчера — будь здоров. В честь чего хоть пили?! А, ладно — сейчас Вася зайдет и все расскажет!» Самолкин опустил вторую ногу и почувствовал, что встал на что-то твердое и скользкое. Медленно наклонив голову, он открыл глаза. Под левой ступней лежала рука. Холодная детская рука. Альберт дернул ногу и кубарем рухнул на диван. «Что это?! Рука?! Откуда?! Японский городовой! Детская рука! Пацан из барака. Мать его! Что с ним?!» — Альберт лихорадочно соображал. В догадке подполз к краю и с опаской посмотрел вниз. Широко открытыми глазами мальчик смотрел в потолок и не шевелился. Альберт отпрянул. «Что с ним?! — Страшная догадка разорвала сознание. — Но я не мог! Нет-нет-нет! Это не я! Я не мог этого сделать! Я, конечно, мразь, дрянь, пидор, еще кто-то — кто угодно, но не убийца! Не мог я убить!» Шок стальным молотом стал крушить мозг. Альберт ругал себя последними словами, но заставить поверить себя, что это он убил ребенка, никак не удавалось. Скатившись с другой стороны дивана, он добрался до стола. Бутылка Джонни Уолкер была наполовину пуста. Альберт схватил ее и, жадно, как младенец к соске, припал к горлышку. Сивушного привкуса, так нелюбимого им, сейчас не чувствовалось. Стремясь утолить жажду, а больше — растворить, накрывший с головой, шок он наполнял желудок алкоголем. Воздуха не хватало. Как выброшенная рыба, Альберт оторвал бутылку от губ и широко раскрыл рот. В возникшей тишине очередной стук прозвучал набатом.