Алексей Котрунцев - Последний грех

Из церкви он вышел с крестиком на шее. Страх, мучивший его дотоле, перешел в благостное облегчение. Нет, то был не животный страх, как при встрече с собакой или с пьяным соседом, а страх непонятного ему преклонения перед чем-то величественным и всеобъемлющим. Чем объяснить его Максим не знал. Вот и сейчас, по прошествии многих лет назад, он вновь чувствовал признаки того детского чувства — благовеянья перед чем-то величественным и завораживающим.

Нательный крест у него забрали в детском доме. Хотя на дворе стояли девяностые и, верить в Бога не просто разрешили, а это стало даже модно, директор детдома — закаленная атеистка, придерживалась старых воззрений: «религия — опиум для народа». А посему кресты под предлогом каких-то инструкции 50-х годов у вновь поступивших изымались и, больше никогда Максим его не видел. Сейчас же, как он подумал, ничего не мешает ему купить новый. Пройдя через калитку в церковной ограде, он подошел к резной двери. Толкнул створку, вошел. Внутри стоял полумрак. Свет в храм проникал сквозь небольшие оконца у самого купола. Удивительно, но сумрак не тревожил, напротив — успокаивал. Особая аура, исходившая от толстых каменных стен, навевала умиротворение и ощущение защищенности. Так странник, ищущий приюта от непогоды, испытывает облегчение, попав в радушный дом. Макс посмотрел по сторонам. Убранство было аскетично: сводчатый потолок с ликами святых, аналой, образа. Напротив входа, на возвышении — золоченый алтарь. В утренний час в храме почти никого не было. Две-три старушки в платках, протиравшие иконы, шептали молитвы. В стороне от входа Макс заметил прилавок с витиеватыми буквами: «Церковная лавка». На прилавке располагался нехитрый товар: книги, иконы, свечи. Последние были различны: тонкие, толстые, высокие и не очень. За прилавком, женщина в светлом платке читала про себя молитвослов.

— Извините, — Макс не узнал собственный голос: робкий и хриплый. — Я хотел бы…

Женщина подняла на него глаза.

— Да-да. Слушаю вас.

— Мне нужен крестик. У вас есть такой…, - пальцем он неуверенно показал себе на грудь.

— Нательный?!

— Наверное.

— Конечно. Вы — крещенный?!

— О, да!

Уж что-что, но в этом он не сомневался. Но в этом «о, да», сказанным совсем не по-русски, женщине почудилось лукавство.

— Молодой человек, вы уверены?! Большой грех носить крест, не будучи крещенным.

— Я же вам уже сказал, я — крещенный! Старый крестик у меня забрали в детдоме, сейчас хочу купить новый.

— Хорошо. Вам обычный?

— Да. Самый простой.

Она вытащила из-под прилавка коробку и извлекла оттуда несколько крестов на веревочках.

— Выбирайте.

— Мне вот этот!

Крест был без излишеств. Алюминиевое распятие и Спаситель на нем. Взяв в руки, Макс тут же надел его на шею. Он хотел спросить что-то еще, но его неожиданно опередили.

— Валентина, здравствуй. Я не надолго. — Невысокая, седая женщина в платке и темном платье протягивала продавщице деньги. — Хочу вот акафист заказать по своим.

— Конечно.

— И вот еще! Поставь, пожалуйста, за меня свечки за упокой.

— Кому?!

— Ну, ты же сама знаешь кому. Сыночку моему, да мужу тоже бы неплохо. Хоть он со мной и не жил, так что ж, не человек что-ли?! Его мымыра, наверное, и в церковь-то дороги не знает. А мужик там мучается.

— Хорошо.

— Спасибо, моя дорогая. Ну, я тогда побежала. На работу опаздываю.

— Благослови тебя Бог.

Нехитрый диалог, услышанный вскользь, вызвал новую волну вопросов.

— Извините.

— Что-то не так?

— Нет-нет, все в порядке. Я просто хотел спросить.

— Да.

— А, что значит, свечи за упокой?!

— Понимаете, — женщина отложила книгу. — Когда человек представляется, то есть умирает, душа его нуждается в поминовении и молитвах. Поэтому, когда кто-то ставит усопшему свечу или просто поминает добрым словом, душа там радуется и обретает благодать.

— А, если человек в этой жизни не знал, что такое добро?! А душа его не на небесах, а в аду?!

— Молодой человек, что вы такое говорите?! У каждого человека, при рождении есть свой ангел, который хранит его от грехов и невзгод. И никто не может доподлинно знать, куда отравится душа усопшего. Никто, кроме Господа.

— Но, ведь, есть люди, которые только и делали, что всю жизнь творили зло! С ними как быть?

Собеседница опустила глаза и взяла паузу.

— Вам бы Библию лучше почитать. А потом у батюшки причаститься. У вас, вижу, в душе потемки. А насчет вашего вопроса могу сказать так: Господь любому грешнику рад, если грешник тот раскаявшийся. Поэтому, каков бы не был человек, душа его заслуживает доброго поминовения. И даже, если там, — женщина возвела глаза вверх, — за грехи его земные он терпит страдания, молитва или поминовение облегчают очищение.