Анна Литвиновы - Пальмы, солнце, алый снег

А когда я наконец разжала объятия – меня осенило:

– Но раз ты жива – значит, ты его видела? И они все знают?

– Формулируешь неудачно, – весело хмыкнула Ярослава. – Впрочем, после родов, наверное, так положено. Кого – его? И кто – они?

– Его, кто пытался тебя убить. Бориса Борисовича. А они – милиция. Люди. Все. Они, получается, знают, что преступник – совсем не Гвоздицин?!

– Ясное дело! – хохотнула Ярослава. – Психолог наш давно оправдан и гуляет на свободе. Только тренинги больше не проводит. Желающих нет.

– А где… Борис Борисович?

– Ищут, – пожала плечами она. – Исчез. В тот самый день, когда меня убить пытался. Прикинь, он мало того что убийца! Оказывается, у нас в «Тропиках» в номерах видеокамеры стояли! У него особая комната была, с мониторами для просмотра! Сечешь, какая тварь?!

– Секу, – растерянно пробормотала я.

– Эти камеры ему огромные возможности давали. Да и вообще он, видно, решил, что всемогущий, – продолжала возмущаться Ярослава. – Не просто убивал, а с выдумкой: как бы при этом половчее Гвоздицина подставить. Ведь Антон, Александра, Андрей Степанович погибали именно в те дни, когда пол-отеля видело, как они с психологом тет-а-тет в ресторане беседуют… Борис Борисович – на правах хозяина! – околачивался рядом с барменом. Незаметно добавлял в их напитки тофранил. И его же в огромном количестве подбросил в номер к Гвоздицину… Ему ведь в чей-то номер войти вообще без проблем, у него универсальный ключ есть. Так что вены Антону перерезал он. И промедол Сашке тоже он вколол. А у Андрея Степановича просто сердце не выдержало – слишком большая доза этого тофранила была…

– Вот тварь… – пробормотала я.

Да как я могла сомневаться – выдавать его или не выдавать?

– Борис Борисович еще и журналюг нанял, – продолжала между тем Ярослава. – Чтобы те оперативно писали про психолога, гада-убийцу… Целую серию заказных статей организовал.

– Вот как! А я думала, что это ты газеты оповещаешь! – удивилась я.

Ярослава потупилась:

– Ну… на самом деле тоже был грех. Только я, конечно, никому не платила. Просто разослала в прессу электронные письма. Хотела, дура, людей от Гвоздицина предостеречь…

– И письма твои были за подписью: «Очевидец», – хмыкнула я.

– Откуда ты знаешь? – удивилась Ярослава.

– Да так… – туманно ответила я. – Эксклюзивные источники информации… А ты эти письма в какой момент разослала?

– Ты разве не помнишь? Я ведь Гвоздицина все время защищала – до тех пор, пока Андрей Степанович не погиб. И тогда я поверила, что убивает именно наш психолог… А Борис Борисович оповестил журналистов гораздо раньше меня. Еще когда Антон с Александрой погибли. Так что мы с ним, можно сказать, в схожих направлениях работали.

– А ты, между прочим, тоже неточно формулируешь, – не удержалась я. – Борис Борисович оповестил или заплатил?

– Именно, что заплатил. Я краем уха слышала: по пятьсот баксов за статью.

«Значит, не зря Нарышкина свою коллегу обвиняла, что та в газету джинсу протаскивает!» – мелькнуло у меня.

Впрочем, заказные статьи – это, по большому счету, такая мелочь… Но Борис Борисович каков!

Я-то думала, что он живет как ни в чем не бывало. Остался при своей должности в «Тропиках». И ждет: выдам я его или нет? Страдает: придут за ним или не придут?

А он на мою милость полагаться не стал – предпочел благоразумно исчезнуть. В тот самый день, когда едва не погибла Ярослава. И едва – раньше положенного на полтора месяца – не появился на свет Пузожитель.

Получается, его месть так и не состоялась.

Главный враг, Гвоздицин, отделался легким испугом, а трое ни в чем не повинных людей погибли абсолютно нелепо и зря.

И неужели стоило всю жизнь подчинить такой мести?! Специально под нее делать пластическую операцию? Строить «концептуально новый отель» – с видеокамерами в каждом номере?

«Может, и не зря тогда, много лет назад, его заточили в психушку?! – мелькнуло у меня. – Дыма-то без огня не бывает…»

– Ладно, что мы все о разной гадости говорим! – вдруг возмутилась Ярослава. – Лучше про своего малыша расскажи. Какой он? Смешной, красненький? А рост, вес какие?

– Изрядные, – с законной гордостью улыбнулась я. – Четыре сто, пятьдесят три сантиметра…

Увидела, как глаза Ярославы грустно блеснули, и спешно попыталась перевести разговор на другое:

– Да ну их, этих детей, надоело уже. Здесь все только про них и говорят… Под всеми соусами.

– А что ты хочешь: это ведь роддом! – хмыкнула Ярослава. – Ты предпочитаешь про маркетинг побеседовать? Или про сердечную недостаточность Фиделя Кастро?