Шарль Эксбрайя - Ловушка для простака

В зале началось волнение, и председательствующему пришлось строго призвать всех к порядку.

– Короче, Сенталло, если я правильно понял… – Он повернулся к присяжным: – Точнее, если мы правильно поняли, призрак Дженни неожиданно материализовался?

– Да, господин председательствующий!

Помощник прокурора снова не выдержал:

– Как это правдоподобно!

Мэтр Ремпье не остался в долгу:

– Истина часто выглядит не слишком правдоподобно, господин помощник прокурора, но именно ее нам и необходимо выяснить.

– А я утверждаю, что обвиняемый издевается над правосудием, рассказывая нам всякие небылицы!

Арнольд Оскар в очередной раз навел порядок и приказал Сенталло продолжать.

– Дженни сказала, что напрасно прождала в тот вечер, когда назначила мне свидание. Тем не менее до конца осени она упрямо продолжала приходить в парк, а с началом весны снова стала ждать на скамейке.

Один из присяжных попросил разрешения задать вопрос, и председательствующий сразу предоставил ему слово.

– Боюсь, я не совсем понимаю ситуацию, господин председательствующий. Мне казалось, этой Дженни не существует…

– А по-моему, господин третий присяжный, самое разумное – дослушать объяснения обвиняемого, а когда он закончит, вы снова сможете попросить уточнений.

Третий присяжный, слегка смутившись, сел на место, а Сенталло продолжал:

– Она сказала мне: «Это не галлюцинация, Людовик. Я – существо из плоти и крови, и это я написала письмо, которое тогда передал вам официант. Все, что я писала в то время, остается правдой и сейчас. Я люблю вас, Людовик Сенталло, и хочу, чтобы вы тоже полюбили меня». И прежде, чем я успел что-либо сообразить, девушка склонилась ко мне и поцеловала в щеку.

– Фантасмагория, да и только! – возмутился помощник прокурора.

Но Арнольд Оскар поставил его на место.

– Позвольте судить об этом мне одному, а уж вы, будьте любезны, потерпите, пока я дам вам разрешение допросить обвиняемого. Продолжайте, Сенталло.

– Потрясенный и растроганный, я хотел обнять девушку, но она поспешно отстранилась, сказав: «Не раньше, чем вы узнаете правду и простите меня». И Дженни рассказала мне, что услышала о моем существовании от моей коллеги Аннетты Шар, а потом, зайдя за подругой после работы, увидела меня. Зная, что надо мной вечно насмехаются, Дженни почувствовала ко мне симпатию, ибо сама была так же несчастна. Рано потеряв мать и отца, она жила у дяди с тетей. Работала Дженни в ателье «Лауретта и Агнес» на Альпенштрассе и давно мечтала о собственном доме, но только выйдя замуж за человека, которого полюбит.

– И выбрала вас?

– Во всяком случае, так она мне сказала, господин председательствующий.

– Выходит, эта Дженни едва на вас взглянула, как почувствовала, что вы и есть мужчина ее мечты?

– Так она мне сказала, ваша честь.

– И вам это не показалось… странным?

– Человек глубоко несчастный не задает себе подобных вопросов, господин председательствующий.

– Допустим! Но какова же в таком случае связь между Дженни и Ферди Херлеманном?

– Дженни не осмеливалась подойти ко мне и по совету Аннетты Шар решила написать письмо. Его я и получил тогда в кафе. К несчастью, Аннетта Шар, прочитав письмо, рассказала о нем Ферди Херлеманну, а тот вздумал застигнуть нас во время свидания. И только то, что я опоздал, помешало Ферди осуществить свои намерения.

– А после того вечера вы еще встречались с этой Дженни?

– Каждый или почти каждый день.

– В Веттштейнпарке?

– И там, и в Инселипарке, и в Весемлинвальди. А как-то в воскресенье мы ездили на склоны Сонненберга.

– Ив конце концов она назвала вам свою фамилию?

– Да, Дженни Йост.

– А ее адрес?

– Мюльматтштрассе, сто двадцать шесть.

– И Дженни по-прежнему хотела выйти за вас замуж?

– Да, господин председательствующий.

– И она представила вас родным?

– Нет, ваша честь.

– Почему?

– Дженни не очень с ними ладила.

– А вы заходили за ней на работу?

– Нет, господин судья.

– Но разве это не было бы естественно?

– Дженни не хотелось, чтобы о нашей тайне кто-нибудь узнал.

– Весьма романтично… Но почему же вы не упрекнули свою коллегу Аннетту Шар за такой неблаговидный поступок, как чтение чужих писем, а уж тем более – за то, что она потом выболтала все Херлеманну?

– Дженни уговорила меня не делать этого, опасаясь новых насмешек.

– Когда вы видели Дженни в последний раз?

– Накануне того дня, когда меня арестовали. – Где?