Шарль Эксбрайя - Музыка, вперед!

Джанни возразил:

– Не беспокойся! Сам приведешь свою дочь ко мне со всей деревней впридачу, а я скажу – можешь оставить ее себе!

– Может, она недостаточно хороша для тебя?

– Вот именно.

– Шпана! Да ей нет равной во всей округе, и ты от нее отказываешься?

– Это мое право, разве не так? А если ты так спешишь от нее избавиться, на то есть Сандрино, он не станет претендовать на лучшее.

От оплеухи, которую ему залепил Марио, парнишка едва устоял на ногах. Он хотел броситься на обидчика, но отец остановил его.

– Угомонись, иначе я тебе добавлю! Тебе не стыдно так говорить о девушке?

Марио сказал, сохраняя достоинство:

– Спасибо, Аттилио. Но не думай, я благодарю тебя не в политическом смысле, понял? Итак, Джанни, почему ты отказываешься от моей Авроры?

– Потому, что я не хочу, чтобы она родила мне детей, в жилах которых будет течь кровь их деда, фашиста и убийцы!

Атмосфера накалялась, когда опять появился Виргилий в сопровождении Лючано Криппа. На губах сапожника играла зловещая улыбка. Дон Лючано поклонился:

– Здравствуйте, синьора, здравствуйте, друзья мои…

Никто не осмеливался и пикнуть, спрашивая себя, что означает этот визит. Дон Лючано без приглашения развалился в кресле.

– Виргилий сказал мне, что вы собираетесь договориться полюбовно?

Так как он, казалось, обращался непосредственно к Веничьо, тот ответил за всех:

– Да вот, дон Лючано. Мы не такие люди, чтобы причинять друг другу боль. Мы уже почти договорились. Аттилио вернет мне мой шарф мэра, и завтра я вернусь в мэрию вместе с моим муниципальным советом.

Капелляро не мог согласиться с этим:

– Я что-то не понимаю, с чего это вдруг я тебе отдам шарф мэра?

Марио не слишком хотелось затевать спор в присутствии Криппа, и он притворился, что уступает:

– Мы с тобой всегда договоримся, Аттилио.

Дон Лючано засмеялся коротким отрывистым смехом, который заставил всех вздрогнуть:

– Но дело-то касается не только вас двоих.

– О, наши друзья нас послушают!

– Я в этом уверен, дорогой Марио, но есть и другие заинтересованные лица, кроме ваших друзей.

– Кто же?

– Ну, не знаю… Политическая полиция Фоджи, например.

– Как же она может быть в курсе?

– Самым простым образом. Вчера я послал письмо, в котором рассказал все о том, как Капелляро, де Беллис и Бонакки завладели мэрией при молчаливом попустительстве Венацца, Бергасси и вашем, дорогой Веничьо, потому что вы не защищали ее, предатели!

Марио забормотал:

– Они… они вам от…ответили?

– Да, сегодня они меня известили, что приедут завтра. Вам придется отчитаться о своих поступках перед людьми, которые не любят шутить. Кстати, я буду им помогать, указывая на виновных. Эта обязанность претит мне, но как верный и лояльный слуга Дуче я считаю это своим священным долгом.

Он поднялся.

– Извините за беспокойство, синьора. Спокойной ночи, друзья, и до завтра!

Несмотря на поздний час, новость быстро облетела Страмолетто, и в большинстве домов в эту ночь спали плохо.

Де Беллис не давал уснуть своей жене, читая ей последние наставления на случай, если чернорубашечники увезут его в Рим или расстреляют на месте. Августа слушала рассеянно, она не могла поверить, что кто-то может победить ее храброго муженька. У Бонакки все было наоборот – Тоска осыпала мужа упреками:

– Зачем тебе понадобилось вмешиваться в политику, идиот? Если тебя убьют, у меня даже не будет права на пенсию, как я тогда смогу вырастить Паоло и Розанну? Ты нечестный человек, Анджело! Тебе должно быть стыдно!

Но ему было скорее страшно.

Бруна Бергасси с удовлетворением выслушала доклад своего супруга о том, что произошло у Капелляро.

– Я думаю, вам ничего не сделают. Вся вина ляжет на заговорщиков. Ты снова станешь первым помощником мэра, Витторио?

– Возможно. Но бедняга Бонакки…

– Тем хуже для него, надо было сидеть тихо и не высовываться!

– Но все-таки, Бруна, все-таки…

С головой уйдя в мечты о реванше, синьора была глуха к чувству сострадания ближнему.

Несмотря на профессию мясника, Венацца обладал нежной, чувствительной душой. Он изводил себя мыслями о несчастной судьбе его противников. Его жена Альба, вялая инертная особа, не способная интересоваться ничем, кроме своих детей, спала.

В первый раз за долгое время дон Лючано вернулся домой в хорошем расположении духа. Сильвана ждала его, занимаясь вязанием. Лючано был счастлив найти аудиторию, перед которой мог во всем блеске представить сцену, разыгравшуюся в доме Капелляро. Сильвана, красивая молодая женщина с печальными глазами отшельницы, слушала его, не произнося ни слова. Ее молчание вывело Криппа из себя.